— Придём, — пообещал Андрюша. — Вы прямо ко мне заходите, как что потребуется. Я в доме инженеров живу.
Ему очень нравилась эта простая, гостеприимная тётка. И за один этот вкусный обед он готов был перепилить хоть ещё полную машину дров.
— А что, хлопчики, — вдруг поинтересовалась тётя Фрося, — вы не из тех ребят, что стадион строят? Говорят, у вас даже инженер есть какой-то молодой, из ремесленного. Это правда?
— Уж не Грицай ли? — спросил Афоня и, улыбаясь, добавил: — Грицай — наш самый хороший друг. Только ему до инженера ещё сто лет ждать. Там и без инженера обойдутся…
— Ты гляди какие! — с уважением произнесла тётя Фрося.
Покончив с едой, Афоня сказал:
— После обеда, по закону Архимеда, треба закурить, — и полез в карман за кисетом.
Он сидел на стуле довольный, усталый, в клубах дыма. Потом встал;
— Ну, тётя, до свиданья! Табачку-самосаду у вас не найдётся?
— Чего нет, того нет! — с сожалением сказала тётя Фрося. — Муж-то мой не курит.
— Жалко. Табак у меня кончился, — сказал Афоня. — Хотел бы я у вас тогда… — он замялся, — денег попросить. Не дадите?
— Денег?
— Нам немножко, — смутился Афоня.
— Да не надо! Зачем они? — покраснев, сказал Андрюша.
— Как зачем? — удивлённо спросил Афоня. Он уже справился со своим смущением. — Это такая вещь, что везде пригодится.
— Ну и сколько же вам? — сказала тётя Фрося.
— Да сколько не жалко!
— Мне для вас, честное слово, и тыщи рублей не жалко, только вот скажите точно…
— Ну дайте четвертную — и достаточно.
— А это как понять — четвертная? — поинтересовался Андрюша.
— Двадцать пять рублей, — ответил Афоня.
— Двадцать пять, хлопчики, — это много. У меня у самой денег в обрез. Давайте чуток меньше.
Андрюша готов был провалиться сквозь землю при этом торге. Но Афоня был неумолим.
— Ну и сколько же тогда? — спросил он.
Тётя Фрося вынула из комода десять рублей и протянула их Афоне.
Держась за материнскую юбку, на ребят весело поглядывал толстоногий малыш.
Выйдя за ворота, Андрюша раздражённо сказал:
— Афонька, и зачем ты у неё взял эту проклятую десятку? И не стыдно!
— Хм, стыдно! — ухмыльнулся Афоня. — Она же сама дала — не видел, что ли? Деньги за детский труд. Или обратно отнести?
— Но мы же бесплатно должны были сделать. У тётки, слыхал, муж инвалид!
— Инвалид?.. — вдруг остановился Афоня. — Вот не сообразил… Ну да ладно, что поделаешь! Десятка — деньги небольшие. Сейчас на базар пойдём — и нет твоей десятки…
— Э-эх! — с сердцем сказал Андрюша. — А всё-таки зря мы так…
На поселковом базаре торговля шла бойко. Здесь было много рабочих, пришедших после дневной смены поесть чего-нибудь свеженького. Они покупали себе хлеба, помидоров, масла, колбасы и, усевшись в стороне от прилавков, торопливо принимались за еду. Ели они быстро, запивая молоком прямо из бутылки.
На длинных столах лежали горы снеди; зелёные огурцы, кочаны хрустящей капусты, варёные кукурузные початки, жирные шматки сала, белоснежный творог в эмалированных мисках, яйца, пышки, пирожки…
Афоня и Андрюша ходили мимо палаток с надписями: «Готовый одяг», «Продовольчи товары», «Овочi — фрукти», толкались в рядах.
Они пробовали у тёток с ложечек мёд, будто собирались купить его, брали из мешков по большой щепотке семечек на пробу — жареные ли, — приценивались к общипанным курицам.
Колхозницы торговали в белых косынках и передниках. А на некоторых были даже белые нарукавники.
Кругом было шумно: то тут, то там раздавались звуки баяна, ржали лошади.
Вспотевшие колхозники прямо с возов продавали мешки с овсом, жмых, сено, чечевицу.
— Табачок-крепачок, в нос шпыняет, с ног сшибает! — кричал какой-то старик, расхаживая по базару с ящиком махорки.
— Эй, Марьяна, здорово! — услыхал Андрюша в молочном ряду сзади себя радостный возглас.
Он обернулся. На прилавок перед какой-то дородной женщиной с лоснящимся лицом облокотился измазанный в мазуте рабочий.
— Не узнаёшь, что ли? В прошлый выходной мы в вашем колхозе работали.
— Ах, помню! — улыбнулась Марьяна. — Як тут у вас дила? Як домба… чи, бишь, донба?
— Домна, а не домба, — засмеялся рабочий. — Всё перепутала… Скоро её, родную, поднимать будем. Хватит, отдохнула… А как там у вас в колхозе — от яблок, наверное, сучья ломятся?..