Фиаметта ткнула пальцем в сторону мотка – кожи, а не веревки:
– Высечь ее.
Беладонна ахнула.
– Ты же не в самом деле, правда?
– Очевидно, Кассава ввела тебя в заблуждение, маленькая Терралинг. Мы с ней не друзья, как и наши семьи.
Фиаметта размотала кожаную плеть, и ее кисти засветились, стоило ей призвать огонь. Словно настоящая змея, он обернул кожу, отчего та засияла.
Сестра обернулась ко мне.
– Ларк, сражайся с ней!
Рядом со мной затряслась Пета, от ее страха у меня сердце кровью обливалось.
–Ларк, это не то наказание, которое ты сможешь пережить, лавовая плеть смертельно опасная для любого, в чьих венах не бежит огонь.
Фиаметта пожала плечами.
– Так ты не хочешь делать то, что я говорила? Или ты передумала?
Все, что требовалось от меня, это согласиться на поиски предателей, тех двоих, на которых я и сама бы поохотились.
Во весь этот хаос меня завела гордость. Возможно, смирение поможет мне выбраться из него.
– Я сделаю... как ты говорила.
В воздухе повисла тяжёлая пауза, а потом она похлопала меня по голове.
– Умница. Половины ударов будет достаточно.
Она ухмыльнулась, а у меня отвисла челюсть.
Вперёд вышла Мэгги.
– Как долго я ждала этого момента. Даже лучше, чем Шахта, твоя смерть будет медленной.
Вместе с двумя Эндерами они схватили меня и сорвали с меня одежду, оставив в чем мать родила.
– На колени, – приказала Фиаметта, и я опустилась, а нутро медленно и уверенно заполнилось гневом. Как она могла так поступить перед своими людьми, и они позволяли ей. Ответ оказался прост. Так же, как люди Глубины поклонялись Реквиему. Так же, как люди моей семьи поклонялись Кассаве.
"Дитя, не сражайся с ней. Это часть твоей подготовки, часть твоего пути. Крепче ухватить за землю, держись ближе ко мне, и я узрю тебя через нее", – тихо произнесла Богиня-мать, и я потянулась к силе под ногами. Меня наполнила сущность горы, переполнила меня, и я сжала ее и обернула вокруг себя.
Плеть вспорола воздух и щёлкнула перед тем, как коснуться моей спины. Поначалу я подумала, что меня избавили от боли, хлыст взмыл вверх, и долю секунды я ничего не чувствовала.
Но как сильно я ошибалась.
Позвоночник взорвался от боли, линия, что прочертил хлыст, была словно змея из чистого огня, улегшаяся на коже. Я не могла сдержать крик и слышала, как эхом плача мне вторила Белла. Эхом раздавался и крик Петы.
Хлыст опустился снова, и я рухнула на ладони и колени, от пронзившей тело боли, мне казалось, что он разрезал мое тело там, где касался. Я потеряла счёт обжигающим ударам, время остановилось, и я уплыла туда, где тело и дух словно отсоединились от разума.
И в этой дымке ненависть дошла до точки кипения. Фиаметта и Реквием. Правители двух семей Элементалей, не заслуживающие своего положения, однако, получившие его. Даже мой собственный отец оказался полным кошмаром, его разум и дух Кассава сломила настолько, что он боялся доверять кому бы то ни было. Богиня-мать позволила этому случиться и позволила произойти тому, что происходит сейчас.
Я была единственной, кого наказали за смерть, произошедшую не по моей вине.
Мир несправедлив. Я знала это и не была дурой, чтобы надеяться на другое. Но это уже слишком. Во мне разросся гнев, и я смогла уцепиться за него и управлять им, как той дикой лошадью, что привела меня в эту битву. Плеть приближалась, и ее звук разрывал все остальные звуки вокруг. Я заставила себя поднять с пола руки, так что теперь я оказалась только на коленях.
Взглянув через плечо на Фиаметту, на то, как она управляла силой огня в плети, я увидела что-то, чего не ожидала увидеть. Ее лицо выражало печаль, и даже... горечь. Словно она не хотела причинять мне боль.
– Довольно, ты убьешь ее! – сквозь боль я услышала голос, и хлыст больше не коснулся моей кожи, а упал корчась и извиваясь в языках пламени на пол.
Между мной и Фиаметтой встал Кактус, он выставил перед собой руки, сияющие магическими волнами алого и зелёного цветов, он приготовился сражаться за меня со своей королевой, и это меня потрясло. Я могла пересчитать по пальцам одной руки тех, кто вступался за меня, ставя мою жизнь превыше собственной.
Тело горело, каждый вдох растягивал кожу на спине, и я мечтала, чтобы мне больше не пришлось сделать ещё один. И все же я оставалась там же, где и была, я тряслась, но держала спину ровно.
Фиаметта встретилась со мной взглядом.
– Наказание закончено.
Злость не оставила меня, но сила ушла, и я, в конце концов, рухнула на пол, распластавшись на животе.
Щека оказалась на холодном каменном полу, и меня сотрясло волной дрожи, разрывая сухую и ломкую кожу в местах ожогов на спине. Рядом со мной опустилась Белладонна, она взяла мое лицо в ладони.
Я не знала, что она говорила, слова уносились с волнами боли, которые забирали все ощущения. Я закрыла глаза и уцепилась за единственную силу, которая, как я понимала, поможет мне пройти через все это.
За ярость.
Глава 19
Кактус опустился на колени рядом со мной, я услышала его слова сквозь гудение в ушах:
– Ты не сможешь с ней путешествовать, пока она в таком состоянии. Сначала ее нужно исцелить.
Он нежно прикоснулся по мне только там, где моей спины не коснулась плеть. Единственными неповреждёнными местами, по моим ощущениям, остались лицо, передняя часть шеи и ладони.
Пета отодвинула его и склонила свою морду к моему лицу.
– Ларк, возьми мою силу.
Я знала, что она ощутит мою боль, и не желала ей этого. Я не смогла произнести ничего, кроме одного слова:
– Нет.
– Нет.
Она тихо застонала и улеглась рядом со мной, но обернувшись, сказала через плечо:
– Я отнесу ее.
Меня подняли на руки, и кожа на спине натянулась, открывая раны. Все ещё лицом вниз меня положили Пете на спину и кровь, стекавшая по бокам, испачкала ее мех. Я понимала, что не в ее силах нести меня деликатней, чем на носилках, но я не чувствовала ее шагов. Она прижалась к земле и поползла вперёд, едва поднимая при ходьбе лапы. Я то приходила в себя, то теряла сознание, а боль от нервных окончаний проникала все глубже. Я не могла сдержать непроизвольные сокращения мышц, борясь с агонией, которая могла меня сломить. В этот момент я поняла цель порки – не просто изранить или убить меня, а вконец сломить мой дух – поставить на колени и заставить уступить воле Фиаметты.
– Заноси ее внутрь.
Я подняла глаза. Мы снова оказались у дома Бранда. Это Смоук сказала Пете занести меня в мою комнату.
– Нет, не сюда.
Пета утробно зарычала.
– У тебя нет выбора. Целители ещё спят.
Я сомневалась в этом. Скорее всего, Фиаметта им запретила исцелять меня. На мгновение злость пересилила боль, подарив мне краткий миг облегчения.
Облегчение испарилось, стоило Кактусу просунуть руки мне под плечи, а Бранду взять меня за ноги.
Как бы осторожно они не старались, переложить меня со спины Петы на кровать, я не могла сдержать стона. Я снова скользнула в небытие от жестокой боли, разрывающей сознание и отправляющей из реального мира в туманную дымку.
Нежное прикосновение руки привело меня в чувство, и я повернула голову, прижавшись щекой к шелковистой простыни.
– Смоук.
– Шш. Тебе нужен отдых. У меня есть кое-что для твоей спины. Это снимет ожоги... но будет очень больно.
Я попыталась повернуться, чтобы взглянуть на нее, но она прижала руку к моей голове.
– Ларк, тебе нельзя шевелиться. У тебя в любом случае останутся шрамы, но с каждым движением, ты добавляешь новые.
Всё, что я видела перед собой, это бледно-голубые простыни, зелёные глаза Петы в обличье домашней кошки, которая сидела рядом со мной и обернула вокруг моей шеи свой хвост, и серые камни стены. Я дышала поверхностно и с трудом произнесла: