Лечу между двумя манхэттенскими домами. Кругом город. Сверху облака. Внизу дорожки парка. Не долечу. Ни один мальчик на моем месте не долетел бы. Падаю.
Шестнадцать этажей. Вниз — сплошные окна. Изо всех окон на меня глядит одно и то же лицо. Лицо, которого я никогда не видел, но почему-то знакомое и страшное. Может, это лик смерти? Густая белая шевелюра, будто грива старого льва. Красивые аристократические черты — и что-то в них есть жестокое. Волевой подбородок. Римский нос. Красные губы приоткрыты, видны блестящие острые зубы. Пронзительный взгляд хищника, бесстрастно наблюдающего, как я лечу навстречу судьбе. Следит, как я падаю, падаю, падаю. Предсмертный крик вылетает из моего горла, словно длинный алый канат. Мостовая поднимается, готовая одним ударом отправить меня в вечную тьму.
Бац!
Нога встает на карниз дальнего здания. Получилось. Я шлепаюсь ничком на крышу, еду на животе по толю и гравию. Никогда так не радовался ссадинам.
Прыжок ничего. А приземление смазал.
Надо отсюда выбираться.
Находим лестницу вниз. Шестнадцать длинных пролетов до вестибюля. Еще один — в подвал. Находим боковой выход. Оба совершенно выдохлись. Отдыхать некогда. Выбираемся на боковую улицу, усыпанную опавшими листьями.
И бежим. Человек и собака. Бок о бок. Квартал за кварталом — на полной скорости. Вместе спасаем свои шкуры. Ньюйоркцы, привычные практически ко всему, на нас косятся. Потом мы уже не можем бежать.
На перекрестке, далеко-далеко от дома Райли, мы валимся на тротуар. Пес пыхтит. Я задыхаюсь.
Получилось, Джиско.
Нет, пока не получилось. Это только начало. Дальше будет только хуже.
7
Объясни мне, что происходит. Прямо сейчас. Говори. Или думай. В общем, делай, что ты там делаешь.
Не могу. Надо убегать.
Мы уже убежали. Мы совершили прыжок к свободе, помнишь? А теперь идем по Бродвею, дрейфуем в городе, в котором одних людей восемь миллионов, не считая паршивых псов. Они — не важно кто — нас здесь ни за что не найдут. Так что расслабься и объясни мне, что происходит. Начни с того, кто за мной охотится. Заполни кое-какие пробелы, касающиеся места, откуда вы все прибыли. И я буду очень признателен, если ты добавишь кое-какую личную информацию — кто я такой и почему столько народу рвется меня убить.
Нет времени. Твое любопытство в высшей степени понятно и естественно, но ты ошибаешься. Мы не в безопасности. Чтобы нас найти, производят зачистку города, а мы очень заметны. Нас найдут. Выход только один. Надо выбираться из города.
Да ладно тебе. Во мне нет ничего заметного. Обычный американский парень. А вот ты действительно бросаешься в глаза, и не только ростом, но и объемами.
Ты намекаешь на то, что у меня есть лишний вес?
Не обижайся, но милым маленьким щеночком тебя никак не назвать. Был бы у тебя рог, ты бы сошел за носорога. Кроме того, не хочу тебя смущать, но ты ведешь себя не как собака.
А как я должен поступать, по твоему мнению?
Ну, время от времени задирать лапу на пожарный гидрант.
Как это омерзительно!
А нормально общаться с другими собаками? Нечего нос воротить! Ты привлекаешь к себе внимание!
Они обнюхивают меня сзади. Неужели ты полагаешь, будто я должен отвечать им взаимностью?
Собаки так знакомятся.
Предпочитаю светскую беседу и негромкий джаз.
Ты серьезно думаешь, что нас ищут?
Не сомневаюсь. И найдут, это вопрос нескольких часов.
На нас смотрит какая-то леди.
Вижу.
Не отрываясь.
Да.
Надо бежать?
Нет. Она идет к нам. Если бы она была одной из них, то не действовала бы так открыто.
Это массивная женщина с массивной прической, несколькими массивными пакетами и очень массивным ртом, растянутым в сладкую улыбочку.
— Извините, откуда у вас такая великолепная собака?
Исключительно умная женщина. Обращайся с ней почтительно.
Замолчи и не лезь со своими мыслями. Еще не хватало, чтобы нас допрашивала дура-собачница.
— Да вот взял в приюте для бездомных животных.
— Нет, не может быть! Моя свояченица дрессирует собак, мы с ней ходили на выставки. Я уж думала, все породы знаю. Но такого никогда не видела. Он у вас кто?
— Просто большая дворняга, — говорю. — Свалка собачьих генов.
Как ты смеешь оскорблять моих предков?!
— Вы уверены? Вид у него чистопородный.
— Чистокровный дворянин, — отвечаю. — Наполовину датский дог, наполовину ньюфаундленд, наполовину носорог. А линяет, как ангорский кролик.