Здесь нет ничего живого. Ни крабов. Ни морских пауков. Ни безглазых пещерных рыб.
Туннель начинает подниматься.
Вода мелеет. По пояс. По колено.
Я уже скорее ползу, чем плыву. Колени ободраны. Ноги сводит. Сил не осталось.
Минуты скручиваются в часы. Часы сплетаются во что-то вроде дней. Докуда же доходит эта система коридоров? Куда я иду — обратно к Дарконову острову или в сторону, под Атлантику?
Туннель кончается. Идти больше некуда. Приехали.
Гляжу вверх. Надо мной вертикальная шахта. Ни тебе веревки, ни лестницы.
Упираюсь спиной в стену шахты. Ладонями и коленями — в противоположную. Цепляюсь, извиваюсь, проталкиваюсь наверх.
Только не гляди вниз, Джек. Одна ошибка — и я сорвусь. Переломаю все кости. Умру медленной смертью в темной трубе. Никто не услышит моих криков.
Руки болят. Как будто выбираюсь из собственной могилы.
Наверное, я уже умер.
Мысли отскакивают от каменных стен. На каменной стене шахты — белое пятно. Сосредоточиваюсь на нем.
Оно растет, становится четче…
Маска смерти, которая преследовала меня в видениях и страшных снах. Пожилой вариант Даркона. Бесстрастно глядит мне в глаза.
Нет — это перекошенное от муки лицо моего отца-пленника в ореоле седых волос, — отец докричался до меня через столетия, хотел о чем-то предупредить.
Странно, что я раньше не замечал, насколько они похожи. Что там говорил Даркон? Двое неразлучных старинных врагов.
Моргаю. Белое пятно на темном камне. Не более того. Гляжу вверх. Вижу край шахты. Тянусь к нему. Подтягиваюсь и выбираюсь из могилы. Лежу, задыхаясь. Пытка. Все мышцы так и сводит.
Умудряюсь подняться на ноги.
Большая пещера. Могу выпрямиться в полный рост.
«Кап-кап», — капает вода.
На камнях что-то растет. Трава? Нет, минералы.
Сталактиты наставлены на меня, словно кинжалы. Сталагмиты тянутся ко мне, словно заблудшие души из стигийских вод.
Пламенник пульсирует: «Сюда, Джек. Сюда, Джек». С каждым ударом стены пещеры содрогаются.
Часы начинают меркнуть. Погодите! Не выключайтесь!
Слабый свет. Еще слабее. Полная и окончательная тьма.
Нет, не окончательная. Далеко впереди различаю серебристое сияние. Мерцает. Теплится. Подземная звезда.
Иду туда. Серебряный свет становится ярче.
Я знаю, что это. Что это должно быть.
Пламенник!
Он здесь. Так близко, что освещает мне путь.
Нащупываю дорогу и дохожу до скалы, которая отделяет пещеру, где я оказался, от следующей. Как темная дверь. Отделяющая меня от моей судьбы.
Стою совсем неподвижно. Пережидаю удар сердца.
Набираю побольше воздуху.
И — вхожу.
71
Это тронный зал. Первое, что приходит в голову. Роскошно убранный зал во дворце, где король принимает послов иностранных держав.
Не поймите меня неправильно — никакого короля тут нет. Льстивых интриганов-придворных — тоже. И гордой королевы. То есть вообще никого. Только окровавленный, хромой, растерянный шут — Джек Даниэльсон — ступает через порог.
Но убранство роскошное. Хрустальные украшения для коронации. Со стен, словно оранжево-коричневые драпировки, расшитые бисером, свисают складки мелких прозрачных кальцитовых кристалликов. Пол покрывает гипсовая изморозь. Каменья всех цветов радуги блестят на стенах в пульсирующем серебристом свете, который исходит от… трона!
Делаю несколько шагов к нему. Это не трон. Это мерцающий помост. Такая сияющая кафедра. Неужели это один исполинский бриллиант? Нет, так не бывает.
«Сюда, Джек. Сюда, Джек!»
Пламенник тянется ко мне. С каждым шагом я все сильнее чувствую, что сейчас встречусь со старым другом.
Все тело покалывает. Каждая клеточка искрит электрическим разрядом. Я в ужасе и в то же время в восторге. Иду. Моисей, на цыпочках подходящий к неопалимой купине.[22] Вот ради чего родители отправили меня на тысячу лет в прошлое. Вот ради чего мне устроили такое детство. Ради одного-единственного мига.
Я его вижу. Он впаян в сверкающую хрустальную кафедру, но виден прекрасно. Сердцевидный. Серебристо-белый. С каждым ударом чуть-чуть видоизменяется. Сфера. Капля. Полумесяц. Раковина.
Но и это в нем не самое удивительное.
Похоже, он разумный. Я готов в этом поклясться. Он живой — но это какая-то непонятная жизнь.
Под его поверхностью бурлят сильные чувства. Он гневается. Нет, не гневается. Он глубоко обижен. Его больно ранили.
Стою прямо над Пламенником. Протягиваю руку. С трепетом прикасаюсь пальцем к твердому камню помоста.
Нагибаясь к Пламеннику, я чувствую, как он тянется ко мне сквозь несокрушимый сверкающий хрустальный футляр. Внезапно его серебристый свет окутывает меня с головы до пят. Свет каскадами струится вокруг. Внутри. Яркое воспоминание…