— Не надо было ехать, — заплакала Василиса, видя, что она причиняет страдания мужу. — Умерла бы дома…
Она печально посмотрела на Антипа, на глаза набежали слёзы.
Антип нахмурился, завернул недоеденное в тряпицу, положил в мешок и, вздохнув глубоко, сказал:
— Теперь поднимайся, пойдём.
Он помог жене подняться, и она, обхватив руками его шею, волоча ноги, пошла рядом с ним. Когда ей становилось невмоготу идти, — Антип это определял по тяжести её тела, тянущего его долу, — он останавливался, они присаживались и отдыхали. Так шли два или уже три часа. Лес не суживался, а казалось, расступался всё шире и шире, пространство, поросшее густым разнотравьем, было ровное, словно блин.
Антип отирал обильно выступивший пот и думал: «Когда же это всё кончится, когда он добредёт до жилища старика».
Солнце всё больше клонилось к западу, а хижины Болотного старца не было видно. Антипа стали одолевать сомнения, а правильно ли он идёт, не заблудились ли они. Однако эти нехорошие мысли развеивались, когда он внимательно присматривался к траве, по которой они шли. Она была слегка прибита, примята, что говорило о том, что здесь вилась еле заметная тропка, по которой не столь часто, но люди ходили.
Однако недобрые чувства с каждой минутой больше и больше охватывали Антипа: вечерело, а конца пути не было видно. Что же, выходит обманули его. Что он будет делать один с больной женой в тёмном ночном лесу. Им и укрыться от непогоды негде и припасов еды не много: бутылка молока да краюха хлеба. Он мрачнел, а Василиса совсем выбилась из сил и шла, еле волоча ноги, в совершенном забытьи, закрыв глаза.
Когда отчаяние готово было совсем сломить Антипа, навстречу им вдруг выбежала большая чёрная лохматая собака. Она громко пролаяла, увидев незнакомых людей, остановилась, села на задние лапы и, помахивая по земле хвостом, ждала их. Антип сначала испугался, увидев собаку, но убедившись, что она не предпринимает никаких враждебных действий, а наборот, показывает своё дружелюбие, успокоился и подумал, что, наверное, они близки к концу пути. Так оно и вышло. Когда они подошли к собаке, она обнюхала их поочёредно, завиляла снова хвостом и побежала по тропинке, как бы показывая дорогу. Антип, чуть ли не таща обессилевшую Василису, шёл за ней.
Они прошли не более двухсот шагов, как за поворотом в вечереющем пространстве увидели большую ровную поляну, на которой возвышались дубы. Кроме дубов, травы и мелкого кустарника, на поляне ничего не росло. Чуть вдали почти на её середине, окружённая дубами, стояла небольшая хижина, рубленная из толстых то ли сосновых, то ли еловых бревён, с островерхой крышей, крытой осиновыми досками. У конька возвышалась труба. Крыша низкого крылечка поддерживалась двумя струганными столбами. По периметру хижины была сделана завалинка, оплетённая ветками лозняка.
— Ну вот, пришли, — с облегчением воскликнул Антип.
Наконец-то его мытарства кончились, хоть ночью отдохнёт, а завтра будет день, будет пища. Он обрадовался, что пришли на место, нервное напряжение покинуло его, руки ослабли и он чуть не уронил Василису, которая еле передвигала ноги и даже не хотела говорить, так была слаба.
На лай собаки, дверь в хижине отворилась и на крылечко вышел Болотный старец. Что это был он, Антип понял по длинным совершенно белым волосам, спускающимся до плеч и такой же длинной почти до пояса бородой. На нём были бело-сероватые штаны, заправленные в лёгкие лычницы и длинная рубаха до колен, подпоясанная узким ремешком. Через лоб и переносицу, к щёке шёл рубец, красноватый и видать твёрдый от застарелого шрама, терявшийся в бороде.
— С чем пожаловал? — спросил он, но увидя обессиленную женщину, висевшую на плече спутника, всё понял и больше не стал расспрашивать.
Он внимательно посмотрел на Антипа и едва уловимая тень набежала на лицо, но не надолго, оно тотчас приняло прежнее любопытное выражение.
— Оставайся на воле, — сказал он Антипу, а сам, взяв Василису под руку, увёл в избушку. Антип не стал ему перечить и не пошёл в избушку, а остался у крыльца.
Увидев Болотного старца, в душе у него что-то сдвинулось, словно мелькнул перед глазами давно забытый образ из прошедшей жизни, какая-то знакомая, но неуловимая черта. Кого-то напомнил старец, не внешним видом, даже не голосом, а чем-то внутренним, неосязаемым, но знакомым. Он где-то видел этого старца, но где, вспомнить не мог. А может и не видел. Он не раз замечал: ходишь по тропке не один раз и не десяток, а больше, и ничего округ не замечаешь. И вдруг будто пелена спадает с глаз: почему дерево растёт обочь дороги. Раньше не замечал его. А теперь заметил. Происходили случаи ещё страннее. Был он в Ужах. И знает, что эту часть города никогда не посещал. А едет на лошади и кажется ему, что видел эту улицу… Дома знакомые, заборы тоже… Поэтому в деле со старцем не стал мучить себя вопросом, кого он ему напоминает, а стал ждать, когда он выйдет.