— Передавайте привет «красному монаху».
Вернувшись в редакцию, спросил Анатолия:
— Старшинов назвал тебя «красным монахом». Что за прозвание?
— Когда мы были моложе, — ответил Чиков, — мы иногда собирались вместе, выпивали, дурачились кто как мог. Напридумывали себе разных прозвищ. Я был «красный монах» Загорска, Старшинов «красный барс революции…»
Перед выходом очередной книги приносил десятка два-три рукописных страниц с новыми стихами. Клал на стол.
— Посмотри редакторским глазом. Может, ошибки найдёшь.
Я с интересом просматривал. С каждым новым выпущенным сборником поэзия его крепла, наполнялась общественно значимыми мотивами. Стихи были выстраданы, не один раз переписаны и поправлены и кроме некоторых погрешностей в пунктуации, не вызывали замечаний.
Рукопись он относил на четвёртый этаж, где располагался горком партии, и отдавал Валентине Николаевне Шульге, заведующей партийной библиотекой, которая перепечатывала их на машинке, готовя к сдаче в издательство.
Заходил Анатолий и с друзьями. Чаще всего с Николаем Денисовым, художником, пробовавшим свои силы и в поэзии, или с поэтом и критиком Сергеем Карнеевым, жившим тогда в Загорске. Вот уж они давали волю юмору: и острили, и подначивали друг друга, рассказывали разные случившиеся с ними истории. Они преображались, глаза загорались весёлым светом, жестикуляция была выразительна, наперебой старались перещеголять друг друга в каламбурах.
Чиков вообще, несмотря на подорванное здоровье, относился к жизни с юмором, хотя иногда и проскальзывали нотки пессимизма, но мимолётно. Он старался не унывать и сохранять реальный взгляд на происходившее, а тут превосходил в иронии, в смехе своих приятелей. Уходили они довольные, раскрасневшиеся от словесных искромётных баталий, что от души посмеялись. Из коридора доносились их громкие голоса. Денисов всегда оживлённый, Карнеев с тонким слегка язвительным юмором, Чиков добродушно-снисходительный. Втроём они дополняли друг друга.
Чиков в те годы, когда что-то рассказывал, частенько повторял одну и ту же короткую фразу из одного слова: «Кошма-а-ар!» Произносил с растяжкой и это жуткое слово так правдоподобно звучало, что слушатели невольно поддавались чиковской экспрессии и полагали, что произошедшее в рассказе поэта действительно было кошмаром.
Писал он не только стихи, но и прозу. Из-под его пера выходили лирические небольшие рассказы, с юмором и грустинкой, детские сказки. Он был добрым поэтом, добрым сказочником. Но это только сказка завершается удачей для героя. В жизни часто происходит всё наоборот…
«Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянье», — очень точно подметил Есенин. Только со временем начинаешь понимать всю значимость той или иной фигуры. Чиков, проживший плодотворную творческую жизнь в Загорске, теперь Сергиевом Посаде, ставшим для него родным, посвятил ему не одно стихотворение, не замеченный в своё время местными властями стал для города поэтом, которым теперь гордятся.
2008
Любопытнов Юрий Николаевич