Он уже выбежал в штольню за дверной проём, когда к творилу подскочил Филипп, изрыгая окровавленным ртом ругательства. Изот, развернувшись кругом, вцепился в брус, подпиравший свод, подтянулся на руках и обеими ногами со всего маху толкнул Филиппа в грудь. Удар был настолько мощным, что Косого отбросило внутрь хранительницы.
Собрав остатки сил, Изот натужился, обхватил клин, державший творило, двумя руками и, раскачивая, вытащил его. Произошло это очень быстро. Творило с гулом опустилось в гнездо, отрезав Изота от грабителей. Только тут ключник перевёл дух и прислонился головой к доскам западни.
Несколько мгновений в хранительнице стояла тишина. Видимо, грабители были ошеломлены происшедшим. Затем в творило застучали ногами и руками, донеслись глухие ругательства.
— Подыхай, сатана, — прошептал Изот, вытирая рукой мокрый лоб. — На погибель себе избрал богомерзкий путь. Умри, как червь земной!
— Открой! — кричал Филипп, стуча кулаками в доски. — Брат Изот, открой!
— Братом называешь! Никакой я тебе не брат!..
— Богом прошу. Не дай душе погибнуть!..
— А ты подумал о душах своих братьев и сестёр, которых загубил? Это ты поджёг скит с дружками своими. Ты вспомнил о братьях и сёстрах, когда творил своё чёрное дело?! Молись, Филипп! Может, и примет Господь твою покаянную душу. А у меня нет тебе прощения, нет сострадания. Сгниёшь в этом склепе заживо вместе с сундуком. Будет он у тебя перед глазами, но с собою не возьмёшь. Не пригодится тебе богатство, которое ты искал. Как был ты нечестивым, так и подохнешь.
— Изот! — кричал Филипп, продолжая стучать кулаками в творило. — Открой! Не бери греха на душу!
— А ты взял грех, тать ночной! Это ты скит поджёг?
— Изот, не возводи напраслину.
— Как змея подколодная извиваешься. Я слышал ваш разговор. Ты скит поджёг?
— Это они постращали меня, заставили… А я… Я… Я всё расскажу, только выпусти меня. Не по своей я воле…
— А по чьей же? Кто науськал тебя? Кому ты служишь? Говори!
— Скажу всё, что знаю, только выпусти меня.
— Говори, пёс смердящий, кто?
— В городе я был… в трактире… Помнишь, в прошлом году в зимнюю стужу барина к нам чёрт прислал? Тогда выходили его, в город я его отвез… Он узнал про хранительницу. Так от него люди были. Его словом меня принудили провести в хранительницу разбойников… Изот, верь мне, дьявол попутал, рюмка подвела. Не хотел я…
— И брёвнами двери припирать не хотел?
— Изо-о-от! Христом…
— Говори всё, что знаешь!
— Больше ничего не знаю, вот те крест.
— Знаешь да молчишь. Как зовут того барина?
— Я его не видел. Только его людей… Ты сам должен помнить его. Это тот, которого мы привезли летось обмороженным. У старца Кирилла в келье он жил… Изот, я всё расскажу. Не губи ты меня, Христа ради. Холопом твоим буду, рабом вечным. Все исполню без ропоту, только открой дверь…
— Она не открывается, Филипп.
— Так сделай что-нибудь. Выпусти нас…
— Бог выпустит.
— У, курвин сын, — хрипло закричал Косой. — Выберусь отсюда — в смоле сварю. Ноги выдеру! Будь ты трижды проклят! Все вы будьте прокляты, доброхоты нужды, голода и холода. Вы зовете к истязанию плоти, а сами живёте в баловстве. Я всё равно поджёг бы ваш вертеп. Вы получили то, к чему звали, чему учили…
— Ты погубил женщин, стариков, невинных детей.
— А зачем плодить стадо, которое будет терпеть лишения, есть траву и опилки, но ждать счастья на том свете? А я хочу сейчас, сию минуту, потому что у меня жизнь одна, а что будет на небесах, никому неизвестно.
И он застучал каблуками сапог по творилу, ругаясь от злости.
Изот пошарил под ногами, нашёл оброненную свечу, высек огонь, зажёг её и пошёл в обратный путь, слыша за собой вопли грабителей. Но скоро они затихли, поглощённые расстоянием и толщью земли.
Филипп, конечно, знал, как звали того барина. Знал и Изот, как, впрочем, и остальные обитатели скита. Такое событие, когда в скиту поселяется посторонний человек, больной он или здоровый, — событие чрезвычайное. Поэтому барин был на слуху. О нём только и говорили. Когда он пришёл в себя, назвался Отроковым Василием Ивановичем. Но была ли это его настоящая фамилия? Никто этим не интересовался, как, впрочем, и остальной его жизнью. Никто не неволил его говорить о себе. Сочтёт необходимым, сам скажет, не сочтёт — его дело. Его выхаживали, стараясь быстрее поставить на ноги, а остальное никого не касалось.
Изот добрался до развилки, свернул влево и протиснулся в узкое отверстие туннеля, ведущего на погост. Главное, не угодить в колодец. Скитники, которые были допущены к тайне подземных переходов, редко пользовались этой штольней — незачем было. Она была выкопана так давно, что никто из скитников даже не помнил когда. Здесь раньше хоронили почитаемых старцев, которые своими духовными подвигами выделялись среди единоверцев, но из-за того, что грунтовые воды часто размывали землю, выбрасывая наружу останки захороненных, в последние сто лет от этой привычки хоронить усопших в подземных галереях отказались.
Туннель то расширялся, образуя небольшие овальные пещеры, выложенные гладкими окатышами, то суживался до ширины двух локтей, и Изоту приходилось протискиваться, передвигаясь иногда боком. От туннеля ответвлялись отростки, вливавшиеся в главную магистраль через некоторое расстояние, или заканчивающиеся тупиками.
Но вот лаз пошёл вверх узкой кротовой норой. Крепи здесь не ставили, и то ли земля осела, то ли ещё что произошло — проход не чистили, — и он стал так тесен, что Изоту приходилось сгибаться в три погибели и чуть ли не ползком продвигаться вперёд.
Когда ему показалось, что он близок к выходу на кладбище, путь преградила осыпь: боковую стену подмыло дождями или паводковыми водами, и она обвалилась. Сколько здесь было свежей земли, много или мало, Изот не знал, но с надеждой на скорое избавление, принялся разгребать завал.
Земля была сырая, но дело на редкость шло быстро, пока он не осознал, что заваливает проход позади себя. Чтобы оставить себе путь назад в случае, если он не выберется на кладбище, Изот стал уминать выгребаемую землю, и работа замедлилась.
Сколько времени он разгребал и уминал землю, Изот не замечал: часа два или три, может, больше, — пока не выбился из сил. И когда он лежал, давая отдых изнурённому работой телу и отчаявшись уже выбраться наружу, почувствовал, как по лицу скользнуло дуновение свежего воздуха. Значит, до выхода было недалеко. И Изот с неукротимым рвением принялся расчищать завал, уже не обращая внимания на то, что забрасывает землею проход позади себя.
Через несколько саженей туннель расширился, стал выше, и можно было стоять во весь рост. Изот выпрямился, сделал несколько наклонов вперед и назад, разминая затёкшее тело. Отдышавшись, пошёл по туннелю, надеясь, что он вскоре закончится. Туннель выходил в обветшавшую часовенку, стоявшую на краю погоста.
Изот прошёл несколько шагов и упёрся в дубовые сваи, подпиравшие нижние венцы часовни. Сквозь щели сквозил ветер. Задуваемый снег образовал небольшие бугорки. Вздох облегчения вырвался из груди ключника. Поставив огарок свечи на землю, он пошарил руками над головой, нащупал штырь, в который было продето с другой стороны доски кольцо, и толкнул половицу лаза от себя. Но она не подалась. Несколько раз, напрягаясь изо всех сил, он пытался приподнять её, но безуспешно.