Две написанные от руки вывески, прикрепленные над распахнутой настежь дверью, указывали на то, что у кого-то еще осталось чувство юмора перед лицом неизбежного: «Поместье Митохондрий» и «Апартаменты Насекомых Смерти». Гарри вдруг расхотелось снова окунаться в эту душную атмосферу. «А навещу-ка я Соню», — подумал он.
Комната, предоставленная в распоряжение Сони Бартлетт, располагалась в противоположном конце дома. Было уже поздно, но сейчас время не имело для них никакого значения, и Гарри был уверен, что девушка бодрствует.
Гарри неслышно прошел по коридору и увидел, что дверь Сониной комнаты приоткрыта. Постучав и не дождавшись ответа, он позволил себе войти без разрешения.
Соня сидела, скрестив ноги, на полу и пристально смотрела на огромную — больше натуральной величины — голограмму самой себя рядом со своей матерью, Нэнси. За исключением Сониных порезов и кровоподтеков, мать и дочь выглядели практически идентично, как близнецы разного возраста — абсолютно одинаковое расположение глаз и носа, его форма и наклон, те же самые линии челюстей, светлые волосы и голубые глаза. Гарри вспомнил о своем сходстве с отцом и ему стало не по себе. Он глубоко и шумно вздохнул, подавляя внезапный приступ тошноты.
— Не могу в это поверить, — сказала Соня, не оглядываясь на юношу.
— Во что? — спросил он. — В то, что вы так похожи друг на друга? Но ведь мы знали об этом и раньше.
Голограммы исчезли после щелчка в Сониной киберперчатке, но она продолжала глазеть на остаточное изображение.
— Не то, — сказала девушка. — Я знаю о биологических последствиях… клонирования. Мне только непонятно… что я такое?
Гарри присел рядом, стараясь не прикасаться к ней, поскольку понимал, как она напугана. Равно как и он сам. Их обоих фактически держали под арестом, фиксировали каждое их слово и жест, секьюрити патрулировала крышу и кофейную плантацию. Их заключили в замкнутое пространство — больших размеров, нежели изолятор в пакгаузе аэропорта, но все же замкнутое, и Гарри уже начинал испытывать нечто вроде клаустрофобии.
Но сидеть сложа руки и сетовать на свою горькую долю — тоже нельзя. Надо что-то делать.
— Твое поведение не кажется мне очень продуктивным, — тихо произнес Гарри.
Соня в мгновение ока повернулась к нему.
— Послушай, — прошипела она, — мистер Продуктивный, чего ты сам-то добился, работая со своей мисс Чанг за терминалами? Мы как сидели здесь, так и сидим, и на этот раз нам не удастся сбежать.
— А почему бы не попробовать?
— Бесполезно! — воскликнула Соня. — Мы окружены. И мы проболтались о том, как мы выбрались из «ВириВака». Проклятье! Проклятье! Как я ненавижу этих ублюдков. Мне подали руку, чтобы помочь вылезти из кабины, а потом закатили самолет в ангар и заперли его. Мы глупцы!
— Нет, — покачал Гарри головой. — Мы просто чертовски устали и напуганы. Нам многое пришлось пережить. Никто другой в мире и понятия не имеет, что это такое — узнать то, что известно нам. Клоны! Господи Иисусе!
Соня склонила голову на его плечо, и юноша погладил ее волосы.
— Я совершенно запуталась в родственных отношениях, — призналась девушка. — Вот смотри. Ты — клон своего отца, верно? Стало быть, он — твой близнец? Значит, твой собственный отец приходится тебе же родным братом… в цивилизованном обществе подобные вещи называются кровосмешением.
— Ну, биологически я, может быть, являюсь двойником своего отца, но вот здесь, — Гарри выразительно постучал себя пальцем по виску, — я вполне самостоятельная личность. Конечно, несколько модифицированная…
— О, да, эти модификации, — горько произнесла Соня. — Мы все схватываем на лету, мы ничего не забываем. Чем еще они нас снабдили? Кнопкой «выключение»? Механизмом самоуничтожения? Атакующим режимом?
— Именно поэтому нас и исследуют, чтобы узнать…
— Все эти исследования сводятся к тому, чтобы держать нас взаперти, — взмахнула рукой Соня. — Нас церемонно поблагодарили за то, что мы сделали, и дали мне новый самолет вместо «Марипозы», а когда мы приземлились здесь, с него сняли пропеллер, оцепили «Каса Канаду» кордоном охраны и не позволяют нам взглянуть на свет божий.
Гарри знал, что Соня убивается по «Марипозе», своему маленькому желтому биплану. Два крушения за один день — это сильный удар по самолюбию любого пилота. Гарри хотел, чтобы в данный момент Соня меньше думала о клонах и аэропланах, а больше о том, как сбежать отсюда.