— Я хочу жить, — сказала Анхесенамон, — и подарить моему мужу сына, когда он будет готов прийти в мою постель. Разве это такие ужасные желания?
— Мне они вполне понятны.
— Но ведь ты чужестранка.
— Уже нет. Я не помню, какой была в Хатти. Все, что во мне есть, я приобрела в Египте.
— Но ты не египтянка, и думаешь не так, как мы.
— Я думаю по-своему. — Это была слишком давняя мысль, чтобы причинять боль. Нофрет присела у ног своей госпожи. — Мне кажется, я выросла какой-то особенной. Или родилась такой. Я размышляю о вещах, о которых не следует размышлять женщине, тем более рабыне. Я всегда удивлялась, почему не могу учиться сражаться, как мои братья.
— На это нетрудно ответить, — заметила Анхесенамон. — Женщины слабее. Это всем известно.
Нофрет вскочила на ноги.
— Посмотри на меня! Разве я выгляжу слабой? Я такая же высокая, как большинство мужчин в этой стране. Если понадобится, я смогу поднять быка.
— Но мужчины страны Хатти больше тебя. А тот, кто больше, всегда побеждает, потому что он сильнее.
— Не всегда. Часто побеждает тот, кто умнее, кто может дождаться, пока сильный устанет, а потом в подходящий момент нанести стремительный удар. Я говорила моему отцу, что тоже могла бы научиться сражаться, а он смеялся надо мной, ведь девочек воевать не учат, никто и нигде не слыхал о таком.
Анхесенамон с любопытством взглянула на нее.
— Ты хотела бы научиться носить доспехи и обращаться с копьем?
Нофрет снова села, недовольная собой.
— Конечно, нет. Даже не будь я женщиной, уже слишком поздно. Глупо пытаться освоить военное искусство в моем возрасте. Я спотыкалась бы о собственное копье и втыкала стрелы себе в ногу.
Анхесенамон не улыбнулась, хотя Нофрет и ожидала этого.
— Так чего же ты хочешь? — снова спросила она. — Быть свободной? Выйти замуж, иметь детей?
Никто никогда не задавал рабыне таких вопросов. Кроме Анхесенамон, которая, как и она сама, была странным человеком. Нофрет никогда особо не задумывалась о таких вещах.
— Будь я свободна, что мне делать? Куда деваться?
— К мужу, чтобы родить ему детей.
— Кто на мне женится? Я же такая огромная хеттская девица. Неужели я могу понравиться какому-нибудь египтянину?
— Почему бы и нет? Многие мужчины мечтают о сильной женщине. И чтобы на нее было приятно смотреть.
От такого разговора Нофрет стало как-то неуютно. Многие мужчины пытались приставать к ней по углам, но ни один не приглянулся настолько, чтобы пойти с ним в постель, а тем более — выйти за него замуж. Она полагала, что здесь с ней тоже не все в порядке. У других рабынь были любовники, или они проводили время с мужчинами просто ради удовольствия. Нофрет никогда такого не делала. Ближе всего к ней подступился тот придурок из Митанни, от которого она так успешно отделалась. С тех пор никто особо и не настаивал: может быть, потому, что в Египте она была больше любой из женщин и было видно, что сила у нее тоже есть.
— Я не хочу замуж, — сказала Нофрет. — Мне и так хорошо.
— Все выходят замуж, — возразила Анхесенамон.
— А я нет. Я же говорила, что я другая. А ты мне не веришь.
— Верю, но тебе нужно учиться чувствовать счастье. Прежде, чем приехать сюда, я думала, что это очень трудно. Там, раньше, всегда было очень мало веселья.
— Вовсе не было. Наверное, это все еще сидит во мне. Впрочем, я никогда не была беззаботной.
— Этому можно научиться, — заметила Анхесенамон.
— Возможно, — согласилась Нофрет.
33
Нофрет никогда не была склонна следовать советам других, но ей вдруг захотелось стать такой, какой ее хотела видеть госпожа: счастливой. Простое упражнение: сначала надо научиться улыбаться, затем — смеяться, а потом развлекаться и совершать глупости. Это было любимым занятием при дворе Тутанхамона, где все были молоды или старались казаться молодыми.
Царица превосходно овладела искусством быть счастливой. Царь ее научил. У него всегда было превосходное настроение. Анхесенамон, прежде жившая, словно птица в клетке, с подрезанными крыльями и молча, под его руководством научилась лежать и петь.
Они поженились в печали, когда Тутанхамон был еще ребенком, чтобы дать ему право носить две короны. На шестом году его царствования, на четырнадцатом году жизни, когда он уже стал почти мужчиной по возрасту, хотя и не по силе, они поженились и телом. Анхесенамон, шестью годами старше него, уже побывавшая и женой, и царицей, научилась с ним быть не только женой, но и любовницей. И женой, и даже матерью она уже побывала, но не получила от этого особенного удовольствия, потому что была еще слишком молода, и лишь долг и воля отца заставляли ее идти на это.