Нофрет отвела в стороны два копья, словно половинки двери. Копьеносцы уставились на нее. Она пристально взглянула на них. Это были молодые люди, гладко выбритые, как египтяне, но совершенно другие. Их лица были хеттскими, горбоносыми, с гладкими щеками. У одного был шрам на щеке, а у другого — необычные глаза, не черные или карие, как у большинства, а серые, и волосы отливали рыжим. В стране Хатти это было редкостью, но не такой уж особенной. У Нофрет были такие же глаза и волосы.
К тому же, что-то еще…
— Лупакки, — сказала она неожиданно, — что ты здесь делаешь?
Отлично! Теперь ясно, может ли она еще говорить по-хеттски. Вопрос прозвучал грубовато, но правильно.
Третий из ее братьев осмотрел ее с головы до ног. Наверное, он уже не помнил ее. Братья легко могли позабыть сестру, похищенную еще в детстве.
Но серые глаза расширились — так, что стали видны все белки. Вид у него был такой, словно он увидел призрак или ожившего покойника.
— Аринна, — потрясенно произнес он. Имя ошеломило ее. Оно было чужим, и все же отозвалось во всем ее теле: имя, данное ей при рождении, имя, которое она заставила себя позабыть.
Что-то пробудилось в ней, какая-то ее часть, которую она давно уже считала исчезнувшей. Он снова произнес:
— Аринна, — и взял ее за руку, чуть дрожа, но крепко. — Аринна, ты же умерла. Мы видели место, где тебя убили.
Она думала, что забыла и это: охоту, нападение, отчаянное сопротивление.
— Я заколола бандита. Он истек кровью, как свинья.
— Мы думали, это твоя кровь. — Он стиснул ее руку, потом отпустил, словно внезапно вспомнив, где находится и кто на него смотрит. — Великие боги, сестренка. Мы оплакивали тебя, просили твой дух смилостивиться, молились, чтобы ты не мстила нам за то, что мы так плохо присматривали за твоим телом. И все это время…
— И все это время я была в Митанни, а потом здесь. — Она задрала подбородок. — Я старшая служанка царицы.
Он не произнес слова, которое сказал бы другой, позорного слова: рабыня. Может быть, его губы дрогнули, но голое прозвучал легко:
— Значит, ты достигла большего, чем я. Я служу под началом царского полководца.
Нофрет указала подбородком на человека в колеснице, вовсе не замечавшего ее. Конечно, ведь он был слишком важной персоной и уже совсем лишился терпения.
— Этот?
— Да, — сказал Лупакки. — Это мой господни Хаттуша-зити, и он глубоко оскорблен.
— Я и сама нижу, — сухо заметила Нофрет. — Дай мне пройти.
— Зачем?
В этом был весь Лупакки: обязательно надо задать вопрос, а не просто исполнить приказание. Интересно, как-то ему служится в войске его господина?
Нофрет сохраняла спокойствие. Ум был ясен. Помогала привычка к исполнению своих обязанностей и потрясение, которое она испытала, увидев лицо, которое совсем не ожидала когда-либо увидеть.
Она прошла между своим братом и человеком, стоявшим рядом с ним, и схватила за уздечку ближайшего коня. Жеребец был норовистый, но хорошо выученный; он склонил голову. Девушка взглянула в лицо посла. Тот был ясно не в восторге от необходимости обратить на нее внимание, но эта девица задела его достоинство, прикоснувшись к одному из его коней. Но она обратилась прямо к нему, со всей почтительностью, на какую была способна:
— Мой господин, я приветствую тебя в Мемфисе. Прошу тебя не обижаться на мое присутствие и на достойную всяческого сожаления неготовность принять тебя. Как видишь, царь в отъезде, а его слуги не ожидали твоего прибытия.
Господин Хаттуша-зити был готов чуть ли не фыркать от возмущения, слыша признания в отсутствии должного порядка. Но Нофрет не волновало его презрение. Нужно было сдвинуть его с места и разместить там, где он сможет несколько поправить свое настроение.
— О моем прибытии, — высокомерно заявил он, — было известно.
— Мой повелитель, твои посланцы не сообщили точный день и время. Ты путешествуешь быстро. Надеюсь, путешествие было благополучным?
Он наконец фыркнул, словно один из его коней.
Все шло неудачно. Нофрет подавила вздох и повысила голос:
— Мой повелитель, окажи любезность спуститься со своей колесницы. Для тебя и твоих людей готовы комнаты и все, что вы пожелаете, все для вашего удобства. — Она протянула руку, удерживая другой коня за уздечку. — Прошу, господин.
На удивление, он послушался. Может быть, от изумления, или от того, что ему в новинку было получать указания от женщины, рабыни, да еще хеттской, но в египетском платье.