36
— Выходи за меня, — сказал Сети.
От неожиданности Нофрет резко повернулась. Она закладывала складки на платьях госпожи и помещала их под прессы, заброшенные остальными служанками, которые резвились в бассейне с лотосами вместе с царицей. У Нофрет не было настроения на подобные забавы.
Не была она и восторге и от того, что Сети вернул ее к действительности. Он попытался схватить ее и повалить на кипу белья, но она удержалась на ногах. Тогда он притиснул ее к стене, осыпая поцелуями и бормоча:
— Выходи за меня. Я ухожу на войну, по приказу царя. Я не погибну в бою, если ты будешь ждать меня. Выходи за меня, моя красавица.
— Я не красавица, — отрезала Нофрет, — и не собираюсь выходить за тебя. Пусти.
Но Сети только крепче сжал ее, и его поцелуи стали еще более пылкими.
— Такой ядовитый язычок, а на вкус такой сладкий. Я буду жить воспоминаниями о тебе, пока буду воевать в Азии.
— Ты можешь вспоминать меня и так.
— Я хочу вспоминать свою жену. — Он запустил пальцы в ее волосы, которые она так тщательно причесала утром. Теперь косы растрепались, и выбившиеся пряди спадали по плечам и по спине. Сети зарылся в них лицом.
— Скажи мне, — заговорила она напряженно и холодно, — ты действительно этого хочешь не потому, что люди опасаются, как бы я не оказалась предательницей? В конце концов, я же враг. Я родом из Хатти.
Сети отшатнулся, не зная, смеяться или сердиться.
— Никто так не думает! Ты принадлежишь Египту. Страна Хатти давно уже потеряла тебя.
— Тогда почему ты так настойчив? Потому, что египетской жене можно доверять больше, чем хеттской рабыне?
— Потому, что я люблю тебя.
Нофрет вывернулась из его рук, не пожалев волос. Боль была слабее, чем острота нелепого раздражения, которое она чувствовала, глядя на него. Сети был красив как женщина, красивее ее, и его сердце полностью принадлежало ей, но она не хотела его взять.
Первый раз она отдалась ему, поскольку он просто оказался рядом. Потом позволила ему продолжать, потому что он очень хотел этого и получал много удовольствия. Нофрет не находила в себе любви, связывающей мужчину и женщину в Египте. Может быть, она какая-то неправильная женщина? Или хеттские женщины вообще другие?
Как бы то ни было, Нофрет не желала выходить за него замуж. Ей даже не особенно хотелось пускать его в свою постель, по крайней мере, сейчас, когда у нее столько дел. Она слишком хорошо овладела искусством завоевывать мужчин. Теперь придется научиться, как отделаться хотя бы от одного.
Резкие слова и ругань, которые отлично помогли бы, если иметь дело с другом или даже с врагом, похоже, никак не влияли на влюбленного. Это только добавило ему уверенности, что она нуждается в его защите — и даже хочет ее.
Пришлось буквально выставить Сети и захлопнуть дверь у него перед носом. Он стучался очень долго, прежде чем ему это наскучило. Нофрет оставалась одна, складывая и перекладывая каждое платье, а потом вынула простыни, разгладила и сложила каждую и снова убрала их в ящик из кедра. Теплый аромат дерева действовал успокаивающе. Нофрет вдыхала его, пока Сети не ушел, и еще долго спустя, пока он не заполнил ее целиком, не оставив места ни для чего иного.
Мужчины уходили на войну. Женщины оставались дома, как все женщины во все времена. Прощание Анхесенамон с мужем было принародным и безупречным. Прощание Нофрет с ее стражником было кратким и настолько прохладным, насколько это было в ее силах. Сети рыдал, уткнувшись в ее волосы, снова и снова умоляя, связать с ним жизнь. Она подтолкнула его к отряду: к другим мужчинам, рыдающим на плечах своих женщин, и к тем, кто стоял в одиночестве, и к солдатам, слишком стремящимся в бой, чтобы обращать внимание на матерей, сестер и жен, оплакивающих разлуку.
Они строились в ряды, сначала неуверенно и медленно, но эта неразбериха внезапно кончилась. Только что перед ней была беспорядочная толпа людей, копей, колесниц, вьючных мулов и повозок. В следующее мгновение это уже была армия на марше.
Во главе ее ехал царь на своей колеснице, его доспехи сверкали золотом, шлем украшали золотые перья. Тутанхамон был прекрасен, как бог войны. Он держал поводья коней собственными руками и сам правил ими. За спиной у него висел лук. Оперение стрел было золотым. Копье было закреплено в подставке, на боку висел меч, а вслед за ним шагала его армия.