Египет не разбирался в таких вещах. Сейчас здесь было царство женщин, стариков и младенцев, далеких от военных дела. Пока они праздновали победу, которой еще не было, и неизвестно, будет ли вообще, Нофрет скрылась в убежище своих обязанностей. Так ей было спокойней — на случай, если кто-то вдруг вспомнит, что она родом из страны Хатти и может оказаться врагом.
Ее святилищем был сад, заброшенный сад, место прогулок древних цариц, находившийся по соседству с двором приемов. Она все чаще и чаще удалялась туда, когда хотела отдохнуть. Нофрет успокаивали его пустота, истертые каменные дорожки и заросли сорняков на месте бывших клумб. Она любила сидеть в тени дерева на бортике фонтана и смотреть, как рыбки скользят среди лилий. В этом был мир, и благословенная пустота воцарялась в душе.
В один прекрасный день, когда она задержалась там гораздо дольше, чем следовало, даже вздремнула немного в тяжелой мемфисской жаре в сезон разлива Нила, в этот уголок, который она уже привыкла считать своим, забрел незнакомец. Сначала послышались шаги, шорох босых мозолистых ног по каменным плитам; затем в колоннаде промелькнула тень, слишком большая, чтобы принадлежать кому-либо из дворцовых слуг или служанок. К тому моменту, когда тень обрела плоть, Нофрет уже вскочила на ноги, слишком рассерженная, чтобы бояться.
В самом деле, это был незнакомец — чужестранец, дикарь из пустыни, закутанный в пропыленные одежды, с пыльной лохматой бородой, с нильской грязью, приставшей к босым ногам. Даже на улицах Мемфиса, где можно было встретить человека из любого края света, он вряд ли бы представлял собой обычное зрелище. В глубине же дворцовых построек, за столькими охраняемыми воротами, его присутствие было вовсе возмутительным.
Нофрет схватила первое, что подвернулось под руку, — кусок, отколовшийся от каменной плиты, и прикинула его на вес. Он был достаточно тяжел, но держать его было неудобно. Хотя, если незнакомец вздумает наброситься на нее, она вполне сможет проломить ему голову.
Но он, видимо, и в мыслях не держал ничего подобного, лишь сделал пару шагов по двору, не сводя с нее глаз. Это не был хетт: мужчина был высок и широкоплеч, но скорее изящен, чем по-бычьи могуч, и к тому же слишком темен лицом, бородат и одет в платье жителя пустынь.
Человек произнес ее имя, ее теперешнее имя, а не то, каким она звалась в Хатти:
— Нофрет!
Она продолжала сжимать в руке кусок камня.
— Кто ты такой? Откуда ты знаешь, кто я?
Он поднял брови. Выражение его лица, насколько она могла разобрать в гуще бороды, было обиженным, но глаза сияли.
— Значит, я так сильно изменился? А ты нет. Язычок все такой же острый.
В сознании Нофрет очень медленно забрезжило имя. Голос был новый, низкий и глубокий, выговор чистый, как у египетских вельмож. Но лицо, осанка, выражение заставили припомнить одного полувзрослого мальчика…
— Иоханан… — Камень выпал из ее пальцев. Нофрет двинулась с места, не заметив, как сделала первый шаг — пошла, потом побежала, бросилась к нему.
Он даже не покачнулся, когда она всем весом повисла на нем, обнял ее и закружил со смехом.
Оба перестали смеяться в одно и то же мгновение, задыхаясь и икая. Нофрет уже совсем позабыла о своем гневе, даже его остатки улетучились — он вытряс их из нее, все до последнего.
Держа ее за руки, Иоханан рухнул на клочок дерна под деревом. Они рассматривали друг друга пристально, без малейшего смущения, отмечая каждую черту и каждую перемену. Иоханан стал еще выше ростом и шире в плечах и уже совсем не походил на жеребенка. Он был крупным мужчиной, но грациозным, как пантера.
Нофрет, повинуясь внезапному порыву, обмакнула край его одежды в воду и обтерла ему лицо. Он сморщился, но терпеливо ждал, пока она сотрет пыль с его щек. Мокрая борода завилась колечками, и она увидела очертания сильного подбородка и подвижные губы. У него была чистая смуглая кожа, больше оливковая, чем красновато-коричневая, как у египтян, когда они много бывают на солнце. Там, где волосы и накидка затеняли ее, кожа была почти такой же светлой, как у Нофрет.
Когда его лицо стало чистым, она вымыла ему руки и ноги. Ступни у него были изящные, руки с длинными пальцами, но сильные, в мозолях от тяжелой работы. Некоторые мозоли могли быть и от оружия: от тетивы лука и рукояти меча.
Сейчас оружия у него не было, кроме небольшого ножа у пояса, полускрытого в складках одежды.
— Агарон с тобой? — спросила она. — А как?.. — Но имя она не смогла бы произнести, даже если бы и знала его.