Анхесенамон очень торопилась попасть в Фивы, так торопилась, что даже не хотела оставить тело царя в доме бальзамировщиков в Мемфисе. Когда все было приготовлено и Тутанхамона уложили в натронную ванну, она приказала построить дом очищения на гребном судне, которое могло бы идти по реке, сопровождаемое жрецами, знающими обряд. Они будут сопровождать царя до Фив и там закончат церемонию, а затем передадут его жрецам гробницы.
Никто, кроме Аи, не осмелился возражать воле царицы. Даже жрецы-бальзамировщики уступили, что вообще было неслыханно. Анхесенамон, несмотря на свою хрупкость и кажущуюся мягкость, была крепче кованой бронзы. Она царица и богиня, и получит то, что ей нужно.
— Но зачем? — Нофрет не спорила, просто хотела знать. Все было готово, утром они покинут Мемфис.
В тот вечер царица рано удалилась в свои покои, выполнила все вечерние обряды, но в постель не легла. С тех пор, как умер царь, сон не шел к ней. Сегодняшнюю ночь, как и многие другие, она собиралась провести за чтением книг, которые для нее переписывали писцы, или слушая музыкантов, которые будут играть до самого рассвета.
Но музыканты с арфой и флейтой, барабаном и систром еще не пришли. Анхесенамон держала книгу на коленях, но не читала. Однажды она сказала Нофрет, что это книга заклинаний и молитв, помогающих провести умершего через испытания загробного мира. В прошлые ночи она кое-что прочитана ей, но сегодня, похоже, не собиралась этого делать, что порадовало Нофрет. Ее госпожа говорила, что заклинания имеют силу, только если произносятся в нужном месте, в нужное время и с нужной интонацией, но, по мнению Нофрет, заклинания всегда оставались заклинаниями. Их лучше не произносить и даже не давать увидеть глазу чужестранца, а то они могут вырваться на волю и наделать неописуемое зло.
Нофрет заговорила, отчасти для того, чтобы помешать Анхесенамон читать книгу:
— Зачем такая спешка? Почему он не может оставаться в Мемфисе, пока гробница не будет достроена и как следует отделана?
— Потому, — ответила Анхесенамон, к большому удивлению Нофрет. Казалось, она не была расположена к разговору. — Я хочу, чтобы в своем доме вечности он был в безопасности, чтобы все молитвы были прочитаны, а жрецы стояли на страже.
— Но почему? — настаивала Нофрет. Его не ненавидели. Египет не захочет грызть его кости.
— Египет — нет.
Нофрет нахмурилась.
— Тогда кто же?
— Тот, кто его убил.
Наступило молчание. Нофрет не знала, чем его заполнить, кроме очевидного.
— Он не был убит. Его колесница налетела на камень.
— Ось его колесницы сломалась об камень, который не должен был оставить отметины даже на ободе колеса.
— Колесницы ненадежны, даже лучшие из них. А он несся по каменистой почве, очертя голову.
— Сломалась ось, — сказала Анхесенамон. — Она не должна ломаться. Кто-то позаботился о том, чтобы дерево было непрочным, треснуло, а потом разлетелось в куски, когда он никак не мог защитить себя.
Нофрет прикусила язык. Вот где проявилось неизбежное умопомрачение Анхесенамон, вот как она потеряла самообладание. Царица не может поверить, что ее царь погиб от несчастного случая и по собственной неосторожности. Как Сменхкара, он должен был быть убит.
— Его убийца, — продолжала Анхесенамон, — не остановится ни перед чем. Его гробницу надо хорошо спрятать, чтобы в доме вечности он был в полной безопасности.
— От кого спрятать? — спросила Нофрет.
Анхесенамон казалась вполне в здравом уме, разве только руки ее были слишком крепко сжаты поверх свитка, лежавшего на коленях.
— Я знаю это. И всегда знала. Он хотел смерти моего отца, позаботился, чтобы умерли Сменхкара и моя сестра. Когда же их не стало, оставался только мой царь, преграждавший дорогу к трону.
Нофрет вытаращила глаза.
— Господин Аи? Да он никогда…
— Нет. Военачальник. Хоремхеб.
Нофрет замерла. Но с тех пор прошло много лет, и царями, которых Хоремхеб хотел видеть мертвыми, были Эхнатон и его брат, Сменхкара, называвший себя Возлюбленным Эхнатона; не меньше, чем титул, который до него носила Нефертити. Всего лишь тщеславие, как и весь он, но жестокое искушение для тех, кто ненавидел его. Нофрет ясно, как будто это было вчера, припомнила храм Амона в Фивах и Хоремхеба со жрецом, говорящих о смерти царей, лицом к лицу.