Она помолчала.
— Ты не думаешь… Что нас предали? Что он допустил и письма, и посольство специально, чтобы принести мне голову моего будущего мужа, как будто подарок или дань?
— Не знаю. Наверное, Хоремхеб о чем-то догадывался, а когда царевич приехал, он спросил, и ему ответили. Он исполнил свой долг совершенно буквально, зная, что это будет для тебя значить.
— Интересный способ показать, как сильно он хочет получить меня, — Анхесенамон поднялась, тяжело, словно старуха, отложила скипетр и встала на колени, чтобы закрыть шкатулку. Стук захлопнувшейся крышки был четким и как бы подводящим итог.
Она поднялась.
— Хоремхеб никогда не получит меня. Клянусь тебе. Если мне придется самой запереться в собственной гробнице, чтобы избежать его притязаний, я сделаю это.
Разумная служанка могла бы заметить, что Хоремхеб оказался явно сильнее хеттского царевича и, по-видимому, лучше смог бы управлять Египтом. Но Нофрет давно перестала быть рассудительной. Она видела выражение глаз Хоремхеба, когда он подносил царице свой дар. Это был взгляд человека, который делает только то, что ему нравится, и только тогда, когда ему нравится, прикрываясь долгом и честью, человека, который действует на благо царства, но чьи действия всегда и безоговорочно служат прежде всего его собственным интересам.
Такие люди во все времена становились сильными царями и знаменитыми полководцами. Они превращали благо царства в свое и отчаянно защищали его. Им никогда не следовало доверять. Если бы Хоремхеб решил, что царству — под которым он подразумевал себя — принесет пользу смерть царицы, то убил бы ее. Нофрет подозревала, что он поступил именно так, избавившись от Сменхкары и Меритатон. Тутанхамон… Как знать? Это выглядело как несчастный случай. Возможно, так оно и было. А может быть, царица увидела правду, и в этом был замысел и желание Хоремхеба устранить последнее препятствие на пути к трону Египта.
— Но, — сказала Нофрет из глубины своих размышлений, — что же будет с господином Аи? Он тоже умрет, если ты выйдешь за него.
— Я должна выйти замуж хоть за кого-нибудь, — ответила Анхесенамон. — Он ждет. Я дам ему это. И предупрежу его и буду молиться, чтобы он смог защитить себя. Он был вельможей Двух Царств задолго до того, как Хоремхеб вышел из хижины своего отца, чтобы стать царским солдатом. Может быть, он все-таки окажется сильнее, чем чужеземец, даже хеттский царевич.
Ее голос звучал твердо, но руки дрожали. Царица огляделась, словно в растерянности.
— Ох, как я надеюсь, что он окажется сильнее! Ты видела глаза этого человека? Ему хочется большего, чем трон. Он жаждет получить мою душу и заберет ее, если я не буду сопротивляться. И пожрет ее целиком.
— Ну, не так уж он ужасен. Он хочет быть царем, только и всего. А ты носительница царского права.
— Нет. Он пожиратель душ. И точит на меня зубы. Я чувствую, как он ходит вокруг, принюхиваясь, как пытается укусить.
Слушая ее, Нофрет забеспокоилась. Царица была встревожена, но в пределах разумного; боялась, но не без причины, после того, что совершила, призвав врага Египта стать ее супругом. Естественно было ожидать, что теперь, когда все раскрылось, она будет опасаться за себя.
Но в ее словах прозвучало большее, чем простой человеческий страх. Это была одержимость. Анхесенамон дрожала, словно от холода, но тело ее горело. Своими тревогами она довела себя до лихорадки.
Нофрет вывела царицу из зала приемов и по коридору отвела в ее покои. Там толпились служанки. Нофрет всех отослала, сама раздела свою госпожу, обтерла ее водой, настоянной на свежей ароматной зелени, переодела в легкую полотняную рубашку и уговорила прилечь на кушетку отдохнуть.
Царица напряженно вытянулась, сотрясаемая дрожью, снова и снова повторяя:
— Он пожрет меня. Он собирается, я знаю. Я чувствую. Ты разве не чувствуешь, Нофрет? Не чувствуешь этого внутри?
44
Царица была больна, если не смертельно, то близко к тому, так что Нофрет сама послала быстроногого гонца в Фивы, умоляя господина Аи прибыть как можно скорее к Анхесенамон в Мемфис. У гонца было еще одно сообщение, только для ушей самого Аи: опасаться Хоремхеба и никому не доверять.
Не являются ли причиной болезни ее госпожи яд или черная магия? Нофрет не умела их распознать, а в Мемфисе не было никого, кого бы она осмелилась спросить, ни одного человека, которому можно доверять, кроме самой Анхесенамон. Леа, если была еще жива, находилась в Фивах. Об Иоханане она ничего не знала — да и что он мог сделать? С его заметной внешностью он не сумел бы затеряться среди прислуги. И, насколько ей было известно, не владел он другими умениями, кроме как руководить каменотесами, пересекать пустыни и стрелять из лука. Все это никак не могло пригодиться в тесном, замкнутом мирке дворца царицы.