Она и прежде бывала в доме цариц, ожидая свою госпожу или выполняя ее поручения, и знала дорогу. Аромат духов здесь был сильнее, чем в комнатах царевен. Тут властвовали царицы или самые высокородные и любимые из царских наложниц.
Покои царицы Нефертити были, конечно, самые просторные и самые роскошные, почти как у царевны Меритатон. Кроме Тамы, у нее теперь было множество других слуг, стражников и придворных дам. Ее кровать стояла в отдельной спальне, у нее были еще собственная туалетная комната и зал для приемов, где на небольшом возвышении стоял трон.
Нофрет предполагала, что комнат будет много, и больших: ей ведь уже приходилось видеть помещения царицы. Но она не подумала о том, что, как и ее мать, царевна будет теперь окружена прямо-таки стеной прислуги. Хорошенькая Меритатон, всегда требовавшая для себя лучший уголок в спальне царевен, стала царицей, и весьма надменной.
Она лежала на кушетке в комнате, где в это время дня было прохладней всего, и слушала, как Тама играет на арфе. Меритатон выглядела так же, как запомнила ее Нофрет, как выглядели все царевны; хрупкие кости, нежный овал лица, удлиненные глаза, еще длиннее подведенные колем. Нофрет не заметила в ней бремени вины, груза печали. Может быть, она казалась слегка взволнованной, как и подобает невесте Бога.
Нофрет хотела было подождать, пока Тама закончит, послушать пение вместе с остальными слугами, а потом тихонько увести ее. Однако она повернулась и пошла, все быстрее и быстрее, а потом побежала.
Люди окликали ее. Нофрет смутно запомнила, как стражник пытался преградить ей дорогу копьем, но она перескочила через него и понеслась куда глаза глядят.
Минули те времена, когда можно было бегать по полдня, а потом еще танцевать до упаду с молодыми воинами. Теперь Нофрет стала ручным созданием, украшением дворца. Когда она отбежала достаточно далеко от дома царицы, в боку у нее закололо, и девушка пошла быстрым шагом, дыша глубоко и медленно, как приучены делать бегуны.
Нужно было возвращаться к своей царевне. Но Нофрет вышла из дворца и побрела по городу, прямо за городские стены, в сторону скал и гробниц.
Пустыня была мрачна, но в ней было чисто. Там нет ни царей, провозглашавших себя богами, ни царевен, подчинявшихся их воле. Тут только песок, камни, редкие растения с шипами и колючками, готовыми поранить неловких и неосторожных. Солнце палило, бросая длинные лучи над стенами и крышами города.
Взглянув один раз назад, Нофрет уже больше не оборачивалась.
Хотелось пить, болели ноги, но она продолжала идти, чтобы не упасть, остановившись.
Никогда прежде селение строителей не казалось ей таким отдаленным и так хорошо спрятанным среди корявой земли. Нофрет уже решила, что заблудилась, но вдруг увидела его прямо перед собой: без зелени и роскоши, суровое и голое, но отмеченное печатью благословения — может быть, потому, что оно находилось за пределами Ахетатона и дела города его не задевали.
Пока девушка стояла, раздумывая, на дороге, послышался стук копыт, слишком маленьких для коня и слишком быстрых для быка. Она была слишком погружена в свои мысли, чтобы сообразить, в чем дело, пока не возник он, несясь с опущенными рогами так же вслепую, как и она, но гораздо с большим воодушевлением.
В последнее мгновение Нофрет успела отскочить с его пути. Что-то опутало ее ногу. Это оказалась веревка, она схватила ее, побежала, споткнулась и упала, не выпуская веревку из рук, это было явной глупостью. Козел вырвался. Нофрет цеплялась за веревку из чистого упрямства — ее малый вес едва ли мог противостоять силе вошедшего в раж животного.
Чьи-то руки сомкнулись на ее талии — добавился еще один вес, побольше. Человек был невелик, но довольно силен и ругался мальчишеским голосом, посылая козла и всех его предков и потомков в самые глубины преисподней.
Вдвоем они, наконец, остановили козла. Он яростно фыркал, целился рогами, но веревка на шее заставила его смириться. Иоханан — Нофрет вспомнила имя мальчика — ухватился за нее покрепче в тот момент, когда он намеревался нанести последний бунтарский удар рогами. Раз уже его схватили и крепко держали, козел присмирел, словно все удовольствие было в погоне, а теперь он был готов отдохнуть.
Нофрет шла следом. Бока и ягодицы, куда наподдал козел, болели, ладони горели от веревки, но от сердца отлегло.
— Надо сделать стену повыше, — сказала она.
— Он все равно залезет, — пробормотал Иоханан.
Он все еще не мог отдышаться после беготни. Его полосатая одежда была в пыли, в растрепанные курчавые полосы набился песок.