Анхесенамон проснулась, но ничего не соображала, а остальные стали так беспечны, что уже почти вошли на бивак, пока сообразили, в чем дело. В тихое время года путники часто ходили по вади — высохшим песчаным руслам, гладким, как хорошая дорога. Эти солдаты, доверившись чистому небу и пустынной местности, расположились на широком изгибе, на чистом песке. Повсюду в других местах берега были крутые, но здесь восточный край вади уходил в пустыню пологим холмом плотного песка, по которому привычному человеку нетрудно было подняться.
Как и путники, на биваке тоже ничего не опасались. Открыто горели костры, вокруг них стояли шатры, опираясь на копья, воткнутые в песок. Позади самого большого шатра стояла колесница, к которой была привязана пара коней, лениво копающихся в груде сена. Видимо, колесницу пришлось сносить к вади на руках: песок был глубокий, и колеса увязли бы в нем.
На самом краю бивака, за пределами круга света от ближайшего костра, путники остановились, словно забыв, как двигаться. Бивак занимал не всю ширину вади, можно было осторожно обогнуть его. Нофрет как раз хотела сказать об этом, когда одна из лошадей заржала.
Осел, вернее, ослица, радостно взревел в ответ, а там были жеребцы. Видимо, уловив ее запах, они забеспокоились и стали рваться с привязи. Из шатров выбегали люди, встревоженно крича. Кто-то вывел свору охотничьих собак на поводках. Они залаяли, стали рваться из своих ошейников — одни к лошадям, другие к путникам, стоявшим в темноте.
Ослица, упрямая, как и вся ее порода, замолчала, испустив единственный предательский вопль. И с места двинуться она тоже не желала, хотя Иоханан отчаянно тянул за повод.
К ним приблизились люди с факелами. Нофрет рада была бы провалиться сквозь землю, но Анхесенамон на спине осла находилась, как всегда, в трансе, и ни Леа, ни Иоханан не могли сдвинуться с места. Иоханан, оставив бесполезные попытки заставить осла стронуться, неподвижно стоял в свете факелов, словно высокая и узкая тень в бесформенных одеждах.
Один из египтян, приблизившись, обратился к нему на языке, который он, по-видимому, считал языком жителей пустыни:
— Кто, какое имя тебе дано?
Иоханан отвечал по-египетски, но с таким акцентом, какого Нофрет прежде у него никогда не слыхала, с убедительным акцентом пустынного жителя. Выглядело бы странно, если бы человек в такой одежде говорил, как фиванский вельможа.
— Добрые люди, мы направляемся в Синай. Моя бабушка устала, а сестра больна. Вы позволите немного отдохнуть под вашей защитой?
У Нофрет перехватило дыхание. Иоханан никогда не страдал излишней робостью и не был трусом, но на такую дерзость не решилась бы даже она.
Его слова возымели действие. Солдаты переглянулись. Немного погодя один из них сказал.
— Надо бы спросить его милость.
— Обязательно, — согласился Иоханан, — обязательно спросите разрешения у своего начальника. Вы не должны принимать гостей без его согласия.
Солдаты снова обменялись взглядами. Тот же, что говорил прежде, произнес:
— Пошли с нами.
Нофрет не удивилась бы, если боги сыграли над ними злую шутку, и здесь, среди пустыни, вдали от всех городов, окажется сам Хоремхеб, в засаде дожидающийся беглецов с похищенной царицей. Но в самом большом шатре оказался человек незнакомый, для египтянина крепко сложенный, с широким, скуластым лицом воина. Разбуженный среди глубокой ночи, он глядел хмуро, но природная обходительность взяла верх. Он сам налил вина для Леа, приказал своему повару приготовить для них еду, как будто нежданные гости были странствующими вельможами, а не просто случайными путниками.
Апиру вовсе не смущались, оказавшись в гостях у египетского военачальника и его солдат. Анхесенамон, по обыкновению пребывающая в полузабытьи, ела, пила и молчала. Для встревоженного взгляда Нофрет ее поведение и лицо несомненно были царственными, но в своем платье и под покрывалом она казалась простой женщиной из пустыни, молчаливой и не особо одаренной умом. Царица Египта не привлекала ничьего внимания.
На женщин вообще никто не реагировал. Иоханан удерживал все внимание на себе, без умолку болтая обо всем и ни о чем. Ничего толкового он не рассказал, вовсе не упомянув, откуда и куда идет. Большей частью он угощал всех историями об охоте на львов, заинтересовавшими начальника, который для этого и приехал в такое пустынное место. Поведал он и о том, как в Тире торгуют пурпуром, а в диких краях Газы ищут новые оазисы.