— Теперь ты могла бы сменить его. Египет далеко. Ты стала апиру и принадлежишь нашему народу.
Она покачала головой.
— Я так не думаю. Пока я все еще хеттская женщина, рабыня египетской царицы.
— И жена Иоханана бен Агарона.
— И это, — согласилась она, — все вместе.
Нофрет знала, за что она его любит: он никогда не настаивал. Много позже, когда он уже и думать забыл об этом, она спросила:
— Как бы ты меня назвал? Если бы я захотела сменить имя?
Он помолчал, напрягая ум и тело, потом ответил:
— Не знаю. Я тебя спрашивал.
От изумления она присвистнула.
— Так ты даже не собирался дать мне имя?
— Я думал, тебе уже должно быть тошно от этого: сначала твой отец, потом первый попавшийся писец или слуга, который заносил тебя в списки царской прислуги. Я решил, что на сей раз ты захочешь сама выбрать себе имя.
— С именами так не получается. Они приходят, когда их посылают боги.
— И бог тебе никакого не послал?
— Бог оставил меня тем, кто я есть: Нофрет. Хеттская женщина, египетская рабыня.
— И моя любимая.
— И твоя любимая.
— Моя прекрасная. Моя невеста. — Голос его зазвучал нежно, словно начиная песню. — Я взойду на гору мирра и на холм ладана.
Они все поэты, эти апиру. Поэты, мечтатели и безумцы. И красивые, все красивые. Вино, выпитое во время пира, давно уже улетучилось, но голова кружилась, как и всегда, когда она бывала с ним.
— Если бы я не любила тебя до умопомрачения, — сказала она, то запросто могла бы тебя возненавидеть.
— За то, что я такой настырный?
— Нет. За то, что перед тобой невозможно устоять.
— Тогда я должен разделить эту ненависть с тобой.
— Жена, — произнесла она торжественно, — должна все делить с мужем.
— Безусловно, — согласился Иоханан. — И во всем повиноваться ему.
— Ох, нет. Делить — это одно, а повиноваться — совсем другое.
— Это не…
— Таков мой обет тебе.
— Ты снова выходишь за меня замуж? И теперь говоришь иные слова?
— Каждый день, — отвечала она, — каждую ночь обеты будут все теми же. И убеждения — тоже.
Иоханан был так откровенно нетерпелив, когда она повторяла за жрецами апиру слова клятвы, слова, очень похожие на эти. Но, в той клятве гораздо больше говорилось о повиновении воле мужа. Конечно, она будет следовать им. Но клянясь перед народом, она поклялась и в своем сердце, перед богом, что и Иоханан будет для нее тем же, чем и она для него.
Теперь Нофрет затаила дыхание. Если он не произнес таких клятв в своем сердце, если не хотел произнести их, она не знает, сможет ли остаться его женой. Поздно уже думать об этом, слишком поздно, сказали бы апиру, но она ничего не могла с собой поделать. Ей необходимо думать об этом.
Прежде чем ответить, Иоханан долго молчал, так долго, что глаза ее затуманились и она чуть не задохнулась. Наконец он произнес:
— Повиновение за повиновение. Любовь за любовь.
— Боги тому свидетели, — сказала Нофрет.
— Один бог, — поправил ее Иоханан, — один за всех.
Она хотела было указать разницу, но передумала. Что же тогда есть повиновение? Нофрет решила, что справедливость соблюдена, ведь Иоханан обменялся с ней клятвами.
53
Бывшая Анхесенамон, теперешняя Мириам, могла бы затеряться бесследно среди апиру, если бы не Леа. Нофрет при всем своем желании больше не могла быть служанкой, всецело преданной своей госпоже. Она стала замужней женщиной, у нее появились приятельницы, она советовалась с ними. У нее был муж, она должна была вести хозяйство и твердо намеревалась отправиться кочевать, если понадобится, как бы ни поступали обычно здешние женщины. А когда у нее родились дети, они поглотили все ее время.
В течение многих дней и даже недель она видела маленькую фигурку Мириам, сидящей в одиночестве у своего шатра на краю селения. Нофрет виновато напоминала себе, что надо пойти навестить ее, и ходила. Но говорить было не о чем. Мириам не интересовалась сплетнями: у кого-то родился ребенок, кто-то так болен, что, того и гляди, умрет, эта выходит замуж, а та замучила мужа скандалами — все мелочи повседневной жизни простого народа. Еще меньше она желала слушать, как Нофрет хвалит Иоханана, даже когда тот совершал совершенно дурацкие поступки, и рассказывает, какие чудесные у нее дети.
Нофрет родила их поздно, уже ближе к тридцати, но ее тело, созданное, чтобы вынашивать детей, было полно сил.