Анхесенпаатон очнулась от тяжелого сна и обнаружила пятно крови, расплывающееся на бедрах. Ее удивление перешло в смех и очень скоро — в слезы.
— Он знал, — сказала она. — Бог знал.
Нофрет помогла ей вымыться и привести себя в порядок. Царевна срезала свой локон, выбрала платье, парик одной из старших сестер, надела все это, словно броню, и вышла, чтобы править так, как учила Тийа.
Она собрала всех слуг, какие еще оставались в живых, и приставила к делу — приводить дворец в прежний порядок. Кое-кого царевна послала в город собрать тех, кто разбежался, и привести назад, пообещав никого не наказывать. «Работы так много, — сказала она, — что уже это будет достаточным наказанием».
Закончив, она приказала позвать к себе начальника стражи. Явился не кто иной, как военачальник Хоремхеб. Царевна, сидя на кресле, прежде принадлежавшем Тийе, окруженная множеством стражи и прислуги, приняла его без видимого трепета.
— Господин военачальник, — сказала она, — мы благодарны вам за то, что вы помогли нам в это ужасное время. Очень благородно с вашей стороны принять на себя обязанности, столь мало достойные вашего положения и ранга.
Хоремхеб серьезно смотрел на царевну, хотя и мог бы улыбнуться, поскольку она была всего лишь ребенком, пусть в одежде царицы и на ее месте. Но его лицо и слова выражали явное уважение.
— Кто-то должен был делать это, госпожа, а я оказался здесь и знал, что нужно. Прежде, чем командовать армией, я командовал стражей.
— Ты правильно поступил, — произнесла она спокойно. — Я позвала тебя, чтобы узнать, не мог бы ты помочь еще. По мере сил мы должны восстановить все, что можно. Пусть болезнь еще не отступила, но царство должно жить.
Хоремхеб поклонился.
— Здравое рассуждение, царевна. Не хуже, осмелюсь сказать, чем у твоей бабушки.
— Моя бабушка первой сказала это, — сухо заметила царевна. — Царство устояло благодаря ее усилиям. Я здесь только для того, чтобы закончить начатое ею.
— Да, она закрепила руль и повернулась кормой к волнам. Я рад видеть, что ты снова правишь, и в надежную гавань.
Царевна вздернула подбородок. Она была достаточно рассержена, чтобы показать это, то есть очень рассержена.
— Я рада, что ты одобряешь мои действия. Может быть, ты знаешь способ вернуть стражу к ее обязанностям и набрать новых стражников вместо погибших от чумы?
Хоремхеб был неуязвим для насмешек и снова поклонился.
— Как угодно, госпожа. Может быть, мне будет позволено привести из Дельты своих людей? Они хорошо обучены и будут служить лучше, чем новобранцы.
— Но разве Дельта тоже не опустошена чумой? — заметила Анхесенпаатон с милой рассудительностью. — Там нужен каждый, кто может держаться на ногах. Лучше пошли в Фивы, там чума свирепствовала не так, как здесь, и много слабее, чем в Дельте.
— Как тебе будет угодно, госпожа, — ответил Хоремхеб, с неудовольствием обнаружив, что царевна-дитя достаточно проницательна, чтобы видеть его насквозь, но никак не показал этого. Он больше не настаивал на том, чтобы привести своих верных людей в город, изнемогавший от отрешенного царя, но весь его вид говорил о том, что для этого еще настанет подходящее время.
— Этот человек опасен, — сказала Нофрет, как только появилась такая возможность.
Ее госпожа, отдыхая в маленькой комнате позади зала приемов и потягивая ячменную воду, закрыла глаза и вздохнула.
— Почему? Ты думаешь, он хотел бы стать царем? Это невозможно. Он простолюдин.
— Он может захватить царственную невесту, отделаться от царя и под угрозой оружия потребовать трона.
— В Великой Стране Хатти мог бы, — возразила царевна, — но здесь — нет.
— Вот именно поэтому и сможет. Никто не поверит в такое, пока дело не будет сделано. Большая часть Египта даже встанет на его сторону.
— Не встанет.
— Встанет, — сказала Нофрет. — Они хотят получить обратно своих богов.
— Сплетни прислуги, — отмахнулась царевна, отставила недопитую чашу с ячменной водой и снова растянулась на кушетке, которая прежде принадлежала Тийе. — Наверное, мне надо перебраться во дворец цариц прямо сегодня, а не ждать, пока я выйду замуж. Так будет проще, как ты думаешь? Мы запрем эти комнаты, и слугам не придется тратить время на их уборку.
— Какие покои ты займешь? — Нофрет резко переменила разговор — госпожа утомила ее. Не было сил спорить.
— Я хотела, — ответила царевна, — перебраться в комнаты матери. — Дыхание ее чуть прервалось, но она продолжала с нарочитым спокойствием: — Другие уже заняты или слишком малы, не соответствуют моему положению. Я не могу просить ни Меритатон, ни госпожу Кийю освободить свои комнаты. А покои матери пустуют. Я прикажу поставить новую мебель. И стены надо бы перекрасить. Мне никогда не нравились храмовые сцены. Что ты скажешь насчет охоты на птиц у реки или коней и колесниц?