— Где мой отец?
Уголки ее губ опустились, и слезы наполнили глаза.
Я знала, что после случившегося прошлой ночью, шанс того, что он остался в живых был призрачным.
— Он… мертв? — едва эти слова сорвались с губ, я почувствовала, как что-то в груди сжалось от едва сдерживаемых эмоций.
Она кивнула.
— Нет, — произнесла я тихим шепотом, и у меня по щеке покатилась слеза, приземляясь на белые простыни постели. Горло перехватило, и я с трудом пыталась дышать. Констанс аккуратно помогла мне сесть, свесив мои голые ноги с края кровати. Она надела мне на лицо кислородную маску, и воздух снова наполнил легкие, когда она приказала мне делать глубокие вдохи.
Ошеломляющая боль достигла моего сердца, разбившегося на миллион осколков. Я больше не могла сдерживать слезы и позволила им гневно течь по моему раскрасневшемуся лицу.
— Милая? — доктор взяла мое лицо в ладони и наклонилась ко мне. Она обняла меня и подождала, пока я успокоюсь. Только тогда, когда мои рыдания превратились во всхлипы, она заговорила снова: — Меня зовут Констанс. Ты попала к нам два дня назад. Помнишь?
Два дня назад? Я кивнула, сжав зубы. Мышцы челюсти напряглись.
— Как он умер?
— Его убили драконы, — сказала Констанс.
У меня задрожала нижняя губа, и я попыталась подавить новые слезы.
Я слушала ее рассказ о том, как Мэтт поймал меня прежде, чем я ударилась о землю. Должно быть, именно Мэтт был тем, кто вступил в схватку с красным драконом. Один из его коллег отправился на поиски выживших, но не нашел никого. Все драконы, кроме нас, были занесены в список. Её объяснения порождали больше вопросов, чем ответов. Вопросов, на которые я не могла найти ответов.
Она налила полный стакан воды.
— Елена, почему драконы преследовали твоего отца?
— Не знаю. Я даже не знала, что он был драконом! — честно сказала я, взяв из ее руки стакан.
— Когда ты узнала? — задумчиво спросила она.
— Ночью на I-40, - фраза звучала как заголовок плохой песни о любви.
В голову внезапно пришел последний разговор с отцом.
— Где я? — спросила я.
— Ты в Пейе. Это мир…
— Я знаю о Пейе, — перебила я, не зная, что и думать.
— Он рассказал тебе о нашем мире? — воскликнула она потрясенно.
Я кивнула настолько сильно, насколько смогла позволить раненая шея.
— Тогда, я уверенна, ты знаешь, что ни один человек не может уйти после того, как прошел стену.
Я вздохнула. Все рассказы были как в тумане. Голову занимали единственные слова «Бермудский треугольник». Я безуспешно попыталась вспомнить больше деталей. На глаза опять навернулись слезы. Я уступила им, зарыв лицо в ладонях, и зарыдала снова.
Она крепко обняла меня, прижав к груди, и зашептала слова утешения мне в волосы. Когда рыдания снова успокоились до сухих всхлипов, Констанс осторожно заговорила:
— Я сожалею, что спрашиваю это у тебя, Елена, но скажи, твой отец когда-нибудь упоминал о метке Драконианов?
Я вскинула голову и огромными глазами уставилась на Констанс.
— Метка?
— Твоя метка обладает большой значимостью здесь, — продолжила она. — А такая темная, как твоя… ну, если коротко, дети драконов не носят на себе что-то настолько особенное.
Вы имеете ввиду, я урод. Я помотала головой.
Все это вертелось в моем сознании, заставляя голову кружиться. Прикоснувшись к щекам, а затем скользнув руками на затылок, я прилегла на подушку. Я сверлила взглядом потолок, на котором очень быстро вращался вентилятор, пока все не смазалось перед глазами, превращаясь в ничто. Папы нет. Я никогда не увижу его снова.
— Я не должна была оставлять его той ночью, — сказала я в потолок и снова расплакалась. Я даже не попрощалась с ним.
— Не вини себя, Елена, — ответила Констанс, предлагая мне только поддержку, никакие слова не могли уничтожить боль и вину.
Она гладила мою руку и терпеливо ждала, пока я выплачусь.
— Подождите, если папа был драконом, то я… — сказала я, паникуя и пытаясь заставить себя вернуться в сидячее положение.
— Нет, — хихикнула она, помогая мне улечься обратно. Констанс извинилась и сделала глубокий вдох. — Ты к этому моменту уже знала бы, если бы была драконом. Я думаю, для одной ночи достаточно, правда?
Я взглянула на часы на стене. Стрелки показывали три часа, и по царящей вокруг тишине, предположила, что это три часа ночи.
Я задумчиво кивнула и опустилась на мягкую подушку. Наш разговор окончился.