— Прими это, Бекки, ты влюбилась в Джорджа. Ты всегда была к нему неравнодушна с тех пор, как мы поступили в Драконию, — тоже поддразнила ее Сэмми.
— Ладно, что ж, он мне нравится. Это должно было произойти, раз я должна проводить с ним каждый день, — она, защищаясь, скрестила руки.
— Нет ничего плохого в том, чтобы тебе нравился Джордж, Бекки. Он действительно изменился, и, эй, я даже простила его за ту глупую шутку.
— Я забыла об этом. Я втюрилась в неудачника, — воскликнула Бекки и рухнула на мою кровать.
— Он не неудачник. У меня такое чувство, что вместе вы совершите великие дела, — я вспомнила слова Ченга, когда мы нашли предсказание для Джорджа.
Она откинулась на локти.
— Ты действительно думаешь так?
Я обнадеживающе кивнула.
— Спасибо, Елена, ты такая классная. В следующий раз ты пойдешь с нами.
Мы весь вечер говорили обо всем, что они делали в Элме. Когда главные часы пробили двенадцать, мы решили, что пора ложиться спать, и заснули. Я не могла дождаться завтрашнего дня. Люциан прислал Сэмми сообщение, в какое время мне с ним встретиться.
Как бы я не хотела отложить вопросы в сторону и заснуть, я не могла. Слова Вайден преследовали меня так сильно, что болела голова. Не говоря уже о королеве. Почему она решила появиться во сне? Я закрыла глаза, и прежде чем поняла это, я снова стояла на вершине холма.
Глава 23
На следующее утро увидела Люциана, ждущего меня возле черного хаммера. Я побежала прямо в его объятья и подарила ему самый долгий в мире поцелуй.
— Надеюсь, ты закончила с совмещением пользы и удовольствия, — сказал он, уткнувшись лицом в мою шею, и открыл для меня дверь пассажирского сидения. — Итак, тебе понравилось в музее?
— Да, особенного фигуры тебя и твоей семьи, — поддразнила я.
Он покраснел.
— Ненавижу эту глупую инсталляцию. Я потратил часы, чтобы они правильно сняли мерки, но все равно вышло паршиво.
Я прыснула со смеху.
— Ну и куда мы направляемся?
— Я же говорил тебе, что это сюрприз, к тому же не туда, куда я планировал, но это все равно нужно сделать.
Он завел хаммер, и музыка заорала из динамиков.
— Я хочу включить тебе кое-что, — сказал он, достал диск и засунул его в плейер. Песня была зажигательна, и я стала кивать в такт на своём сидении. Стихи оказались со смыслом, и я растворилась в них, пока слушала вокалиста, поющего о девушке, которую он ещё не нашел. Певец казался потерянным.
Люциан улыбался и краем глаза поглядывал на меня каждые пять секунд.
— Что? — спросила я, испугавшись, что у меня что-то застряло в волосах или, что ещё хуже, в зубах.
— Ты знаешь, кто это?
— Кто? Парень, который поет?
Он кивнул.
Я прослушала снова.
— Нет. А должна?
Огромная ухмылка расползлась по его лицу.
— Ну же, Елена, угадай.
Я захихикала.
— Это ты?
Он заразительно рассмеялся.
— Черт, нет. Я не умею петь.
— Тогда кто? Я знаю, что раньше никогда не слышала этот голос.
— Это Блейк.
У меня отвисла челюсть.
— Иди ты! Правда?
— У него есть все данные, чтобы преуспеть в этом, но Совет не даёт ему разрешения, потому что он Рубикон. Но это не помешало ему дать пару концертов.
— Ух ты. Ты думаешь, он написал эту песню для Табиты?
Люциан усмехнулся, но такой усмешки раньше у него я не видела.
— Что?
— Елена, Блейку Табита нужна только для одного.
— Это так низко, — скривилась я в отвращении.
Он улыбнулся снова, и на этот раз я заметила за этой улыбкой грусть.
— Тебе просто нужно понять, что Блейк заботится только о себе, ни о ком больше.
— Тогда для кого он это написал?
Люциан пожал плечами.
— Он записал это около года назад.
Парень наморщил лоб.
— Тебе, правда, его не хватает, да?
Он дёрнул носом, не отвечая, и посмотрел на дорогу.
— Ну, а какую песню включают, когда ты идёшь на большого, могущественного Рубикона? — мне нужно было сменить тему. Огромная улыбка расползлась по его лицу, и засияли глаза. Он с удовольствием достал другой диск.
— Блейк как-то отметил, что эта песня пугает его до чёртиков.
Плейер проглотил диск, и улыбка Люциана стала ещё шире.
У меня глаза на лоб полезли, когда заиграла песня.
— Ты знаешь ACDC?
— Елена, все знают ACDC, — ответил он, закатив глаза.
Я откинулась на сидении и закрыла глаза, пытаясь представить, как выглядит Люциан, когда его объявляют под песню «Thunderstruck»7. У меня по коже побежали мурашки.
— Ооо, — вырвалось у меня, когда я представила, как облачение гладиатора выставляет напоказ его мускулистые руки.
— Что?
— Просто представляю, как это, наверное, выглядит. На месте Блейка я бы тоже испугалась.
Он рассмеялся и завернул на пустующую стоянку. Когда хаммер остановился, Люциан надел бейсболку и солнцезащитные очки.
— Просто меры предосторожности, — улыбнулся он и выскочил из машины, чтобы открыть мою дверь. — Ты даже не представляешь, что мне пришлось сделать, чтобы организовать этот сюрприз.
Когда мы подошли к входу, я увидела, что это была Галерея Искусств.
— Не может быть!
— Я должен был.
Он трижды постучал в стеклянную дверь.
Нам открыла дверь женщина с короткой стрижкой. На ней был костюм нежного серого цвета с белой сатиновой блузкой, полностью скрывающей шею.
— Доброе утро, Ваше Высочество, — поприветствовала она Люциана.
Я подавила желание захихикать.
— Мэгги, — пробормотал он в ответ.
— Ты, должно быть, Елена. Я Мэгги, а это моя Галерея Искусств. Добро пожаловать.
Люциан закатил глаза. Его раздражало, когда к нему обращались как к члену королевской семьи.
Галерея была пустой, если не считать нас и произведений искусства на стенах.
Мы шли за Мэгги от картины к картине, пока она рассказывала о художниках и их работах. Внезапно я вновь почувствовала тоску по папе. Он обещал, что однажды мы пойдем в Галерею Искусств, но мы никогда не находили для этого времени.
Мое внимание привлекла картина в углу. Это был набросок карандашом сидящей у дерева женщины. На ее лице и в глазах застыла такая грусть, что у меня заболело сердце.
— Этот портрет написан Рейнальдо Арамизом, женщина на картине никто иная как королева Катрина.
Мы с Люцианом ахнули вместе.
— Вы серьезно? — спросил он, и она кивнула.
— Это совсем на нее не похоже.
— Этого и не предполагалось. Она просто была источником его вдохновения, — просто ответила Мэгги.
— Она действительно была такой грустной? — спросил он.
— Это было за год до ее смерти, — сказала Мэгги. В голове всплыла история Ченга о покинувшей ее Тании. Должно быть, королева сильно страдала, потеряв свою сестру-дракона.
Люциан прикоснулся к линиям, очерчивавшим ее лицо так, словно хотел стереть невидимую слезу.
— Сколько?
— Она не продается, Люциан.
— Вы уверены в этом? — улыбнулся он.
Она в ответ ухмыльнулась.
— Это на меня не действует. Я никогда не продам ее.
— Елена тоже художник, — сменил тему Люциан.
Она взглянула на меня, слегка приподняв брови и улыбнувшись улыбкой Джулии Робертс.
— Ты должна показать мне как-нибудь, — сказала она воодушевленно.
— Они не так хороши, — показала я на портрет королевы.
Люциан взглянул на меня. Очевидно, ему не нравилось, что я себя недооцениваю.
Яркий свет осветил краски следующей картины, к которой мы направлялись. Казалось, что от этого листья на деревьях ожили. Люциан резко обернулся, и ещё больше огней заплясали на стенах. Он дёрнул меня и увлек за колонну, снял свою кожаную куртку и надел мне через голову. Мэгги застыла на месте, уставившись широко раскрытыми глазами на входную дверь.