— Я не давал им такой возможности? — проговорил он с напускным спокойствием.
— Да нет же, я не это имела в виду, — Эмма замотала головой и хотела продолжить, но Макс опередил ее.
— Я понимаю, Эмма. Я никогда не просил об особых привилегиях, но они всегда у меня были — ведь я слепой. Все эти годы я доказывал себе и другим, что Максвелл Морган — не инвалид, — он коснулся лица Эммы, и забытая роза упала к их ногам. Трогая мокрые ресницы, Макс с горечью сознавал, что эти слезы лились по его вине. Он поспешно отдернул руку, когда пальцы непроизвольно опустились к розовым припухлым губам, и, повернув голову в сторону, продолжил:
— Ты напрасно думаешь, что я бесчувственный себялюбец. Я пытался понять тебя и видел только то, насколько мы разные, стараясь не замечать нашей похожести… — Макс волновался и с трудом подбирал слова. — Поверь мне, я могу тебя понять.
После столь откровенных слов наступила неловкая пауза.
— Зачем ты все это мне говоришь? — чуть слышно спросила Эмма.
— Я и сам не знаю, — вздохнул он, потирая шрам, и повернулся к ней. — Я не оправдываюсь. Но и жалости мне не надо.
— Никто и не предлагал.
— Я знаю, — прошептал Макс, нежно гладя лицо Эммы. — С первого дня нашей встречи я знал это. Мне хотелось удостовериться, что ничего не изменилось, — он почувствовал, как слеза скатилась по ее щеке. При виде таких страданий сердце его разрывалось на части. — Эмма, не плачь, пожалуйста. Не надо слез, милая. Просто пойми меня.
— Зачем? — услышал он в ответ дрожащий шепот.
— Затем… Ты помогаешь мне увидеть себя со стороны, более того, я открываю что-то новенькое в своей душе. Прежде такого со мной не бывало. Вообще-то, сдается мне, что у мистера Моргана отвратительный характер.
— А мне нравится отвратительный характер мистера Моргана, — прошептала Эмма и улыбнулась.
Ее руки скользнули по махровому халату Макса, обвили его, волшебный аромат обволакивал сознание, погружая в блаженный покой. Большие пальцы нашли уголки нежного рта, остальные заблудились среди шелковистых волос. В предвкушении сладостного восторга сердце радостно затрепетало. Губы… эти прекрасные губы… они совсем рядом. Макс наклонился.
Их уста слились в страстном поцелуе. Внезапно Макс оторвал свои губы от губ Эммы, отодвинулся от нее и опустил руки.
— Я, уф… — он с трудом перевел дыхание, сердце готово было выскочить из груди, во рту пересохло. — Эмма, я… я знаю, что ты в затруднительном положении, и я хочу тебе помочь. Тебе нужны деньги. Я готов подписать с вашей компанией контракт на разработку целой линии, и мы будем выпускать продукцию на основе «Хамелеона» — духи, пена для ванн, крема, шампуни…
— Макс, я не позволю тебе это!
— Нет, Эмма, позволишь!
— Ты не можешь рисковать! У тебя уже все готово к производству, а результатов еще нет, и эссенция не получена для контрольной партии. Ты не должен вкладывать инвестиции до тех пор, пока не будешь знать, как раскупаются духи!
— Эмма, тогда скажи мне, зачем тебе нужны деньги, — Макс говорил тихо, но твердо. — Скажи, и тогда, может быть, мы сможем что-нибудь придумать.
Боже, как ей хотелось все рассказать Максу, довериться ему. Но… Конечно, он открыл перед ней свою душу, но тем более она не хотела злоупотреблять его расположением.
— Не беспокойся, я со всем справлюсь сама, — выдавила из себя Эмма и едва сдержалась, чтобы вновь не разрыдаться.
— Не лги.
— Я не лгу.
— Проклятие! — выпалил Макс и взъерошил волосы. — Ты упряма, как сто баранов! Пойми, я ценю твои прекрасные способности, но пойми и другое — этого может оказаться мало. Все, что я хочу, — это помочь тебе.
Эмма вытирала слезы и с трудом сдерживала всхлипы.
— Я не хочу, чтобы меня жалели, — прошептала она.
— Никто и не предлагал, — усмехнулся Макс.
— И я не хочу этого… этого между нами, чтобы не вводить тебя в заблуждение.
— Еще никогда близость с женщиной не вводила меня в заблуждение, — строго выговорил он.
«Разве наши отношения можно определить этим понятием — «близость», — с удивлением подумала Эмма. — И если близость, то прежде всего душ, а не тел. Хотя…» К чему обманывать себя? Губы ее жаждали поцелуев, груди — страстной ласки, тело изнывало от желания стать его женщиной.
Эмма нагнулась, подняла «символ мира» — белую розу, поднесла к лицу и вдохнула чудесный аромат. Внезапно ей стало страшно, словно она стоит на краю пропасти, и только Макс удерживает ее от рокового шага. Что же делать? Но отступление никогда не входило в планы мисс Маклин. Прыгать, так прыгать.