«Жестокие, недоверчивые, озлобленные». Совсем, как я. Ханаваро надеялся изменить их, сделать мир лучше. Но мне, похоже, добро и сострадание уже не помогут.
«Все мы приходим в этот мир добрыми, – сказал однажды настоятель горного монастыря, в котором я жил некоторое время, – наши души изначально чисты. Зло настигает нас уже здесь. Не для того ли мы живем, чтобы бороться с ним?»
Бороться, жить для кого-то… Этот путь выбрал Хан. Жить не для себя, не для удовлетворения собственных потребностей, а во имя великой цели. Жертвовать и ничего не требовать взамен. Этому брата научила человеческая девушка. Она приняла его, сломленного, сомневавшегося, страдавшего, полюбила и собрала по частям.
Я не мог надеяться, что кто-то сделает то же самое для меня.
Я ведь тоже старался ради Альянса, ради Хана. Но вот в чём вопрос: для них я это делал или всё же для себя? Может быть, я лишь хотел спасти свою тлеющую, обугленную душу от нового пожара? Я себе хотел доказать, что ещё не всё потеряно, что я исправлюсь, что прошлое не сломило меня.
А на самом деле оно разорвало меня в клочья.
Ханаваро стиснул мою руку.
– Тоширо, знаю, ты сердишься на меня. Не принимаешь мой выбор. Я понимаю. Но не злись! Не злись! Мне с этого пути уже не свернуть. Не ревнуй меня к людям. Они мне дороги, как и ты, мой брат. Я хочу быть ближе к тебе и никогда тебя не оставлю! Доверься мне!
– Я доверяю, – прошептал я, смутившись. Хан развернул меня к себе.
– Тогда расскажи, что тебя гложет. Расскажи, Тоширо, и мы вместе придумаем, как быть. Не говори, что всё в порядке, я вижу: это не так. С тобой что-то происходит. Ты можешь на меня положиться, знай это.
Взгляд брата был полон тревоги. Хан, смотрел, не отрываясь, и я постарался как можно глубже запрятать мысли.
– Не переживай за меня! Нервничаю потому, что пока не могу разгадать шифр. Но я справлюсь с этим, – я даже улыбку осилил. Брови Ханаваро сошлись на переносице. Он мне не поверил, но и настаивать не решился.
«Я лжец и предатель. Я не тот, за кого себя выдаю. Ты совсем не знаешь меня, Хан! В том, что произошло с тобой, есть немалая доля моей вины», – вот что следовало сказать. Но мне не хватило смелости.
6
Мне потребовалось несколько ночей на то, чтобы постигнуть азы древнего языка синоби. И всё же, даже используя рекомендации Тори и переводы, я не понял из распоряжения ни слова. Определённо, язык был одним и тем же, но читать на нём я не мог. Нутром я чуял: эти странные слова – названия местностей. Раздобыть бы карту… Мне была нужна очень и очень старая карта. Древняя карта Империи. Каждый день я начинал с похода в библиотеку, рыскал среди стеллажей, рушил в порывах ярости аккуратные стопки книг и рылся в старинных рукописях, расшвыривая их по комнате. Старая карта. Очень старая. Найдись!
Я нервничал, сжег несколько бесценных манускриптов и пять стульев. Однажды в особенно плохой день едва не спалил библиотеку. Я даже Хана вывел из себя, он заявил, что я своими изысканиями привлекаю слишком много внимания. Усидчивым меня не назовёшь. Это Ханаваро может часами корпеть над скучными бумагами, а Кин даже злится, когда его отвлекают от чтения.