Ох!
– То есть наш враг захватил копьё для того, чтобы уничтожить мир? А как же власть и бессмертие? Обычно все жаждут именно этого. Зачем же пилить сук, на котором сидишь?
– Мне кажется, бессмертие и власть желанны далеко не для всех и каждого. Итак, копьё создало мир. Боги оставили реликвию в месте сотворения, как залог его существования. И пока копьё лежит в святилище, всё будет хорошо, даже демоны не смогут завладеть нашими землями. Веками тэнгу, потом синоби и, наконец, люди берегли копьё, охраняли его. О его существовании знали только избранные: посвящённые в таинства служители культа и некоторые правители. Вполне возможно, что нынешний император ничего не подозревает, как не знал об этом его отец, как не знали и сёгуны Кайра. Из-за смуты в Империи число посвященных в тайну копья уменьшилось… Но в любом случае, чтобы пробраться в святилище, нужно разрушить защитные чары. Наш враг неспроста использовал генерала Нибори. Он принц, а только член императорской семьи или человек, в чьих жилах течёт царственная кровь, способен добраться до копья.
– Так, ясно, но как же мастер узнал о его существовании…?
– Возможно, раздобыл старинные рукописи, как это сделала я. Но я-то знала, что искать. А как узнал он? Вот в чём вопрос.
– Думаю, немногие синоби знали о копье, – пустился в размышления я. – Только избранные, руководители Совета, например. Хм… уверен: после гибели Государства Согласия многие сведения были утеряны, исчезли ценные документы, сожжены библиотеки и архивы. Нам говорили, что предки, спешно отступая в горы, уничтожали своё наследие, лишь бы оно не досталось людям. Теперь я сомневаюсь в этом. Возможно, оно не должно было достаться мастерам. Возможно, они искали копьё. Обладая им, они могли диктовать условия. Кому угодно. Даже богам…
– Вот он и ответ! – воскликнула Охико. – Диктовать условия. Вот что мастер собирается делать! Шантажировать и смертных, и бессмертных. Что же он хочет получить?
Я призадумался. Мастер никогда не делился со мной планами. Он лишь говорил, что синоби сами виноваты в проклятье, поразившем наш народ, что они были слишком мягкими и слабыми, что они позволили людишкам их сокрушить. Он хотел снять проклятье, так я думал раньше. Теперь я начал сомневаться. Он хотел получить что-то для себя. И я понятия не имел, о чём идёт речь.
Охико тоже выглядела озадаченной.
– Всё-таки мысль о том, что наш враг не собирается устраивать конец света, успокаивает.
– И не говори, – кивнул я. Мастер умудрился раздобыть сведения о копье богов. Каким образом ему это удалось, если большинство документов было уничтожено? Большинство, но, явно, не все. Какие-то книги, похоже, уцелели. Книги! Книги! Я хлопнул себя по лбу. Точно! Книги, которые Тори нашёл в тайнике под архивом Альянса. Древние книги, написанные на старом языке синоби. Похоже, члены семьи Като вывезли их из столицы и спрятали в горах. «Они ключ к тайнам нашего прошлого», – говорил старший брат. Он пользовался чьими-то переводами. Переводами… мастера? Что если учитель был первым, кто обнаружил рукописи? Уж не знаю, как, но он сумел их перевести. Из них он узнал о копье, возможно, и о мастерах, об их невероятной силе и амбициях. Покинув столицу, я первым делом вернул книги в архив Совета. И теперь жалел об этом.
– Похоже, ты нашёл ответы, – заметила Охико.
– Да, но лишь благодаря тебе!
Глаза девушки светились любопытством, но расспрашивать она не стала. Ради информации о копье она покинула столицу и отправилась в опасное путешествие. Безусловно, Охико желала принять участие в спасении мира. А мне хотелось, чтобы она оказала помощь совсем по другой причине. Но ведь нельзя получить всё и сразу, не правда ли?
Девушка ласково улыбалась, и это выводило меня из себя. Уж кому-кому, а ей я точно не позволил бы мне сочувствовать. И когда Охико попыталась убрать волосы с моего лица, я оттолкнул её руку.
– Не прикасайся ко мне так, это раздражает. Я не ищу сочувствия и утешения! – прошипел я.
– Я уже поняла, что к тебе непросто подступиться, – вздохнула Охико.
Жалость. Жалость. Жалость. Всё, что она испытывала ко мне. Мне хотелось злиться, отпихивать её, кричать, возмущаться и всех ненавидеть. А потом делать вид, что мне нет дела до чьего-либо участия. Но что-то во мне перегорело, сломалось. Не в тот миг, а раньше, когда я обнажил перед братом душу и рассказал ему о прошлом. Поэтому, несмотря на желание бушевать, я угрюмо молчал. Я устал и мечтал остаться в одиночестве. Даже Охико, даже она, не могла подарить мне покой и уверенность в завтрашнем дне.