Скверно! Я должен были доставить тебя к мастеру, а ещё объяснить, почему мы вынуждены так поступить… – я сделал паузу. Язык не поворачивался. Я не мог, не мог ему сказать! Неужели я, и правда, такой трус? – Любому синоби должны предоставить выбор. Никто не может заставить его пожертвовать собой, принудить… Однако у меня был приказ. Приказ доставить тебя к мастеру любой ценой. И даже если бы ты отказался… Хотя ты не отказался бы… Я должен был открыть правду, но не сделал этого. Я всё скрыл. Я подстроил всё так, что ты оказался в руках мастера, что ты не смог выбраться. Я бросил тебя на поле боя, оставил умирать. Оставил… Я испугался, мне не хватило духу сказать тебе… Я просто ушёл. Ушёл! То, что произошло с тобой, на моей совести. Это я во всём виноват, Хан! Для всех остальных ты погиб в сражении, даже Кин так думал. Вот такая она. Правда о твоём прошлом. Ты не был преступником, тебя использовали как приманку, тебя предали те, кого ты считал друзьями. Предали, хотя ты был одним из нас. У меня был приказ, это так, но мы были товарищами, и от этого вдвойне гадко. Я искал твоё тело, а потом жил с мыслью о том, что я убийца. Пять лет. Пять лет. Знаю, что просить прощения не имею права, и всё равно попытаюсь. Я всегда находился под прицелом, ты понимаешь, дело в моём происхождении. Мне было страшно, Хан. Страшно! Казалось, меня взяли за горло. А ещё… ещё я тебе завидовал. Твои способности уникальны, ты уже тогда был очень силён, и даже мастер охотился за тобой. А я был никем. Ты можешь меня ненавидеть. Разумеется, ты ненавидишь меня. Как же иначе? Я разрушил две жизни. Твою и твоего брата.
Тоширо … у него своя история. Вас разлучили в детстве, не знаю, по какой причине. Но вы искали друг друга, а когда нашли, когда уже решили, что всё наладится… Собрание отдало тот злосчастный приказ. Тоширо ужасно мучился. У него больше никого нет, кроме тебя. Он тебя любит, это правда. Он хочет начать всё заново. Снова стать тебе братом. Дай ему шанс, не лишай его этого. Вряд ли он переживёт.
Я пришёл, чтобы попросить прощения, хотя можно ли простить меня? Не думаю. И всё равно я здесь. Всё равно, – когда синоби хочет попросить прощения, он опускается на колени. Я уткнулся лбом в пол. Внутри всё клокотало. И в то же время я чувствовал облегчение. Прежде я и мечтать об этом не мог. Вы бы сказали, что тактика выбрана неверная, что я намеренно настраивал Хана не только против себя, но и против нашего народа. Но я не мог начать со лжи, уж лучше пусть знает, чего следует ждать от нас.
Ханаваро обхватил меня за плечи.
– Не нужно. Не стоит. Нет в этом смысла, Нитирэн. Встань же!
С удивлением я посмотрел на него. В его глазах не было ни ненависти, ни злости. Не было ничего.
– Ощущение такое, будто ты говоришь не обо мне. Наверное, поэтому я ничего не чувствую, – Он заставил меня подняться на ноги. – Присядь, а то тебя трясёт. Тяжело же тебе пришлось, бедняга! Зато всё позади, верно? – я почувствовал, как к щекам приливает кровь. Ханаваро вздумал меня жалеть! Вот же засранец!
– Мне потребуется время на размышления, – продолжил он. – Я должен обдумать твои слова. Возможно, я и буду гневаться, но не на тебя. Я был необходимой жертвой, разве не так? Ты спасал свой народ, свою семью. Это правильно.
– Но я бросил тебя умирать там! Мы были боевыми товарищами, а я оставил тебя! – завопил я, не в силах больше сдерживаться. Он ещё и утешал меня! Меня! Своего убийцу! Неужели он не понимал?! Совсем не понимал? – Собрание проверяло меня! Испытывало! А ты был доказательством моей преданности! Я спасал свою шкуру, и только! А ты бы так со мной не поступил! – Продолжал орать я. Ренджиро ворвался в комнату с мечами наготове, но Хан жестом успокоил его и повелел уйти.
– Послушай, Нитирэн, – начал друг, и меня удивила мягкость, появившаяся в его голосе. Он словно разговаривал с больным ребёнком, – ты не сможешь изменить прошлое. Ты сделал то, что сделал. Увы, этого не исправить. Мне пока трудно переварить твои слова, я иначе представлял свою жизнь. Но теперь многое понимаю, понимаю, почему вы были добры ко мне и цеплялись за меня. Я тебя прощаю. И тебе нужно простить себя, иначе так и будешь страдать. Я тронут твоими словами. Уж что-что, а признаться в подобном непросто! И я должен ответить откровенностью.
Значит, у меня есть неделя на то, чтобы завершить все дела и вернуться на Родину? И этого я сделать не могу. Стоп! Не говори ничего! Не вздумай со мной спорить! Не пытайся убедить меня! Я остаюсь. Не потому, что люблю человеческую девушку или ненавижу синоби. А потому, что это мой долг. Долг как губернатора и министра. Я принёс клятву верности. Не Его Величеству, а жителям Империи. Не на бумаге или на словах, а в своём сердце. И это не пустой звук. Но у меня есть родная община, брат и товарищи. Например, ты, Нитирэн. За вас я тоже несу ответственность. Вы нуждаетесь во мне, а я – в вас. Я хочу мира между Империей и общинами синоби, хоть и понимаю, что желаю невозможного. Я не хочу быть препятствием к миру. Не говори ничего! Я тебя выслушал и понял, я жду от тебя того же. Я хочу признаться в жульничестве. Я знал заранее, ещё до нашей встречи, кем вы мне приходитесь. Потому-то и показал вам лицо, попросил Осами снять магическую защиту. Вы узнали меня, а я принялся наблюдать за вашей реакцией. Я рассчитывал на ненависть и презрение, но получил верность и доброту. И тогда решил использовать вас в своих целях. Я знал, что вы согласитесь, знал, что вернётесь за мной. Мне нужна твоя помощь, Нитирэн, мне нужны ответы и на другие вопросы.