Мы с удивлением уставились на него, но Кагэн-сан согласно кивнул.
– Юису-сан рассказала вам. У вас её глаза. Вы родственники, верно?
– Овари Юису – моя тётя.
– Вот, значит, как! Она рассказывала о вашем отце и о вас, мальчике, о котором ей не позволил заботиться долг перед общиной. Мы были лучшими друзьями. Для неё я превратил в поэму историю об Овари Тэнси, которая ей всегда нравилась, – Кагэн-сан заулыбался.
– Она считает вас мёртвым. Может, свяжетесь с ней?
Улыбка тут же сползла с лица учителя Хана.
– Разве она захочет увидеть меня таким? Не думаю.
Нитирэн нахмурился.
– Вы говорите, написали поэму о госпоже Тэнси? «Зеркало прошлого и будущего»? – вступил в разговор Кин. – Она мне знакома. Значит… значит, вы Кайра Иемицу!
Теперь Рэн и я с удивлением уставились на Кинтаро.
– Давненько меня так не называли! – усмехнулся учитель Хана.
Кин побледнел.
– Но раз вы живы, вы… вы законный сёгун!
Ага! Значит, на самом деле он был моложе, чем казалось.
– Много лет назад отец лишил меня наследства, – покачал головой Кайра Иемицу – младший из трёх сыновей старого сёгуна. – И я отказался от своего имени, от титула и прав.
– Ну и что? Теперь-то всё перепуталось! Вы законный сёгун, родной сын старика Ёсицуне. Где же вы были всё это время? Почему не остановили претендентов?! – вскричал Рэн.
– Я не претендую на титул сёгуна. Мне он не нужен.
– Да мало ли что вам нужно! – рассердился я. – У вас ведь есть обязанности! Вы могли остановить войну, предотвратить бессмысленную резню! Не хотите быть сёгуном? Предпочитаете сочинять поэмы? Так пусть Рикиши займёт ваше место!
– Нет, – покачал головой Кайра Иемицу, – только не Рикиши! Он ещё дитя! Князья превратят его в марионетку, сделают своей пешкой и убьют, как только он станет им не нужен. А я ничем не смогу помочь племяннику. Отец отправил меня в изгнание, потом меня объявили мёртвым. Я изменился до неузнаваемости, лишился поддержки армии. А что это значит? То, что меня никогда не признают, будут считать самозванцем. Рикиши – другое дело. Ему всего пятнадцать, и управлять им будет легче лёгкого. Отец хотел вырастить из мальчика личное оружие. Он высоко ценил способности синоби, но никогда бы не смог вас контролировать. А вот воспитать синоби из внука... Это другое дело! Поэтому я забрал мальчика и тайно вывез из страны. Выбор должен остаться за Рикиши. Сейчас он свободен и волен найти собственный путь.
Щёлк, и я переломил надвое главный столовый прибор – деревянные палочки. Все разом уставились на меня.
– Разумеется, вы заботитесь о племяннике, думаете о его будущем, а вот моего брата вам не жаль. Вы использовали его! Заставили занять ваше место! Как удобно! Дали ему своё имя! Вырастили из моего брата второго себя! Пусть он воплотит в жизнь то, что не смогли сделать вы! Так вы решили, верно?
– Нет, всё не так, Тоширо, – строго сказал Хан. – Я сам это выбрал.
– Откуда ты знаешь? Тебе навязали участие в заговоре! Знали же, что деваться тебе некуда! Выбрали самый удачный момент, лучше и не придумаешь! Ты был одинок, несчастен, не знал, куда податься, а он, этот твой наставник, воспользовался ситуацией! Он подставил тебя под удар! Трус!
– Уймись, Тоширо! – Хан говорил спокойно, без злости, и его тон несколько охладил мой пыл. – Я путешествовал по Империи и видел, что сделала с людьми война. Отчаяние, голод, разруха, эпидемии, нищета. Может, и не было никакого выбора? Кто сейчас может с уверенностью сказать, что он в безопасности? Никто. И одна жизнь не стоит миллионов других. Жизней невинных людей. Я не мог стоять в стороне.
Вот этим-то брат и отличается от меня. Он, в первую очередь, думает о других, а я – о себе. Всё никак не могу смириться с тем, что у меня всё отняли.
– Осами, мой учитель, Рикиши – они спасли меня от смерти.
– И что? Теперь ты их собственность?
– Но и тебе я не принадлежу, Тоширо. Я сделал выбор без чьей-либо помощи. Прошу тебя быть вежливым с моими друзьями. Они, чужие люди, не только спасли мою жизнь, выходили меня, но и взяли на своё попечение. Они были рядом в те минуты, когда мне особенно нужна была поддержка, когда я не знал, как жить дальше. И я не позволю обвинять их. Даже тебе, родному брату. Они тоже моя семья.
Я впился ногтями в стол, стараясь унять пожар ярости, бушевавший в груди. Хан был прав. Конечно же, он был прав. Эти люди заботились о нём, а я его оставил. Меня не было рядом. Я бросил его. Потому-то я и не сердился на Нитирэна. Я тоже был виноват.
Все разом перестали есть и теперь глядели на нас с беспокойством. Бледный, как полотно, Рэн нервно кусал губы. Он-то меня прекрасно понимал! Я сжал руки в кулаки.