– Пока и повода нет, Рэн не нашёл никаких улик.
– Он ещё не закончил работу. Приятнее всё-таки считать генерала Нибори причиной всех бед.
– Лучше быть пессимистом. Помогает избежать лишних разочарований.
***
– Говорю тебе, Хан, восстание вот-вот начнётся! У них всё готово! А мы сидим тут, как... – свирепствовал я. Мы были в Императорском театре, в министерской ложе, тратили драгоценное время на созерцание танцовщиц с веерами и зонтиками. В честь приезда «дорогого друга» Арджуны Сингха устроили грандиозный фестиваль. Эх! А ещё жалуются на отсутствие денег! Каждый день придумывали что-нибудь новенькое. Состязание борцов, спектакли, танцы и пирушки. Князь Сингх был в восторге, он не пропускал ни одного мероприятия, катался по городу в открытых носилках, участвовал в ритуальных чаепитиях. Куда бы он ни пошёл, за ним, словно хвост, следовала толпа любопытных горожан. Оно и понятно. С головы до ног князь был увешан драгоценными камнями. Его одежда переливалась от алмазной пыли, рукоятка короткого клинка с изогнутым лезвием была инкрустирована рубинами. На его тюрбане красовался большой сапфир. Вот ведь павлин! Война на пороге, а мы праздновали какую-то дурацкую помолвку!
– Войска приведены в боевую готовность, – Ханаваро был спокоен, как удав. – Осами об этом позаботился.
– Хоть на что-то он сгодился! – проворчал Кин, который предпочитал оставаться невидимым.
– Охватить большую территорию не получится, но подступы к столице точно будут защищены, – пояснил Хан.
– Почему даймё по-прежнему в Окито? Почему они на свободе? – злился я.
– Их изолируют в ближайший час. Фестиваль – просто прикрытие. В такой ужасной суматохе трудно передать сообщение. Городские ворота закрыты, гонца не отправить. Князья окажутся в ловушке. А вскоре состоится суд.
– Суд? Да ты смеёшься! – вскричал я, совершенно выйдя из себя. – Проще перерезать всех зачинщиков, обезглавить их армию. Нужно сделать это как можно скорее! Они уже готовятся напасть, собирают знамёна, пока вы тут празднуете непонятно что. Нужно их уничтожить. Хотя бы мне это поручи.
Кин присвистнул.
– Я обещал, что тебя не будут ни к чему принуждать. Ты не станешь убивать по приказу, – возразил Хан.
– Какое уж тут принуждение! Сам же предлагаю!
– Оставим это, Тоширо. Император требует справедливого суда.
– Ишь ты! – Кин был удивлён. – Как будто с ним самим обошлись по справедливости!
– Только после суда имущество князей отойдёт государству. Как раз то, что нужно, – пояснил Ханаваро. – Друзья, прошу вас, не волнуйтесь! Отдохните немного и насладитесь вечером.
Этими словами брат дал понять, что разговор окончен и слушать наши советы он не станет. Упрямец!
Вздохнув, я бросил взгляд на императорскую ложу. Принцесса Сорано сидела рука об руку с женихом. На её лице застыла лёгкая улыбка, но глаза были пусты. Она не глядела на Сингха и молчала. Похоже, ей не нравились смуглые рослые детины с густыми усами, которые обожают драгоценности.
Когда я покидал театр, Сорано умудрилась спрятать в моём рукаве записку и отправилась дальше, как ни в чём ни бывало. Тайком мы встречались каждую ночь. Я помогал ей выбраться из хорошо охраняемых покоев дворца, и мы бродили по улицам столицы, точно простые горожане, наслаждались фейерверками или огненными шоу. Днём же принцесса находила способ передать мне очередное письмо. Её забавляла эта игра, и меня тоже. О любви не могло быть и речи, но к принцессе я испытывал симпатию. Кое в чём мы действительно похожи. Она, как и я, больше всего на свете ценит свободу, но при этом всегда находится в заточении. Традиции, правила, обязанности давят на неё со всех сторон. Нельзя сделать и шага в сторону. За Сорано следили с самого рождения, ей запрещали выбирать: друзей, возлюбленных, увлечения, мужа. Всё было определено за неё. Принцесса была всего лишь пешкой в политической игре родственников, их орудие. Именно поэтому она так отчаянно хотела вырваться из дворца, бежать, бежать туда, где её никто не знает. Связь со мной, пусть тайная, всё равно бунт. Акт вопиющего неповиновения. Трудности и опасности лишь подстегивали Сорано, запреты будили в девушке интерес. Признаюсь, неожиданно мне стало жаль её, но подобные мысли приходилось скрывать. Принцесса не желала утешения. Я был её капризом, так она сама сказала. Капризом, но не возлюбленным. И даже не другом. Впрочем, и она не могла стать мне другом. Я лишь использовал её.