Нет, не научил. Не успел. Через два дня его не стало. Бедный Тори, светлая голова!
И почему я сразу не догадался? Почему? Идиот пустоголовый!
Я пригляделся к непонятным символам, которыми пестрило распоряжение. Чёрточки, завитки, точно выведенные тушью. Вдруг это не выдуманный язык? Это смесь имперского языка с…
Не может быть!
А почему нет? Я понял, что смогу, смогу перевести! Рекомендации Тори, наверное, всё ещё там, в хранилище архива. Валяются никому не нужные! И те переводы… Они ведь тоже там! Я должен отправиться в Альянс. И как можно скорее!
Я опустил кошку на пол, она тут же проснулась и зашипела.
В Альянс!
***
Разумеется, Ханаваро увязался за мной. Прошёл уже месяц с момента заключения договора с Сенши, и Хан желал оформить соответствующим образом и соглашение с Альянсом. Конечно, ему не стоило покидать столицу, на священной земле ведь куда безопаснее, чем в любом другом уголке Империи. Но и отказать ему я не мог. Северный Альянс – его Родина. Брат должен был хоть раз побывать в отчем доме. Осами пришёл в ярость и просил Ханаваро отказаться от поездки. Неужели он взбеленился потому, что беспокоился? Что-то не верилось! Хан и слушать его не стал, а Осами не мог последовать за нами. Важные дела задерживали его в столице. Во-первых, судебный процесс над даймё. Осами держал бедолаг под контролем и, по возможности, копался в их мыслях. Князей лишили оружия, опасаясь, что они покончат с собой и унесут в могилу все тайны. Верных им буси всеми силами старались задержать в городе.
И был ещё генерал Нибори. Его тоже нужно было изолировать, и с этим возникли серьёзные трудности. Император боялся, что дядя поможет мятежникам бежать, и старался занять его чем-нибудь другим. Генерал был недоволен, он прекрасно понимал: его подозревают в измене. Несмотря на то, что в Ирисовом царстве Нитирэн не нашёл ни одного подтверждения заговора, император не верил в невиновность дядюшки. Обстановка накалялась. Однако Хан решил покинуть столицу на несколько дней. Он оставлял императора под защитой Осами, Рэна и Кина.
Понимаю, не вовремя, но я решил выбрать для госпожи Охико подарок. Хан собирался на пару дней остановиться в провинции Авадзи, а там было полным-полно всякой всячины. Товаров на любой вкус и цвет.
Прежде я не дарил подарки девушкам (цветы и сладости не в счёт). У меня не возникало подобной потребности, наверное, потому, что я не испытывал желания порадовать их. Они оставались для меня чужими. Девушки знали: отношения со мной не предполагают серьёзных обязательств. Они могут уйти в любой момент, как они мне ничего не должны, так и я ничем им не обязан. Выглядит так, будто я их в грош не ставил. Это правда. И это не делает мне чести.
Что же изменилось? Госпожа Охико мне действительно понравилась, или я просто сердился, ведь она даже не улыбалась при виде меня? Не знаю, не разобраться.
Чёрт меня дернул рассказать об этом товарищам! Рэн тут же поднял меня на смех.
– О, ля-ля! С чего бы это у тебя возникло желание одаривать кого-то, Тоширо?! Подозрительно!
– Кто знает, может быть, именно так на свет появляются истинные чувства, – подметил Кин, он-то, как раз, выглядел серьёзным.
– Тебе, Кинтаро, виднее. Это ведь ты у нас влюблённый, – фыркнул я.
– С чего это только он? А я? Я тоже влюблен.
– Ты, Рэн, каждую неделю влюблён в новую девицу. Что-то, а это точно не любовь, – возразил я.
– Много ты понимаешь!
– Да, немного. Но любовь, на мой взгляд, чувство постоянное. Нечто такое… незыблемое что ли.
– Боги, Кин! С ним действительно что-то произошло! Даже голос изменился! «Любовь – нечто незыблемое! Ооо!!» Где мой словарик интересных цитат? А этот печальный взгляд! Всё серьезно! Всё очень плохо! Мы его теряем!
– Как ты понял, Кинтаро, что испытываешь … хм… чувства к будущей невесте? – спросил я, скрипя зубами и отмахиваясь от Рэна, который плясал вокруг меня и корчил рожи.
– Как бы объяснить? – Кин к ответу подошёл с полной серьёзностью. – По мне, так бабочки в животе, дрожь и прочая чепуха мало относятся к нашей теме. Ты любишь кого-то, если осознаёшь, что, в первую очередь, думаешь о её благе, а уж потом о своём. Ты боишься за неё и страдаешь, если ей плохо. Ты хочешь заботиться о ней. Когда речь идёт о родных – дело одно, но когда ты беспокоишься о чужом человеке, радуешься, стоит только ему улыбнуться, всё становится ясно, как день. Ты…