Возле дубравы Огнеяр придержал коня, повернулся по ветру, незаметно для взгляда потянул ноздрями. Чуткости его нюха мог бы позавидовать настоящий волк. Воздух для него был соткан из десятков и сотен запахов, и каждый из них он с легкостью читал, как умелая и сведущая вышивальщица читает священный узор. Из дубравы явственно несло густым, теплым, дразнящим запахом кабанов. Огнеяр различал запахи, как ветки в банном венике, знал, сколько здесь кабанов и какие они, — охота обещалась славная. Вот и следы, хорошо заметные на подмерзшей грязи. Взмахом руки Огнеяр послал свою Стаю в обход дубравы. Каждый отлично знал свое место и свою задачу.
Растянувшись редкой цепью, Стая охватила дубраву полукольцом, и по данному знаку два десятка молодых «волков» взвыли за деревьями. Не то что кабаны — настоящие волки не отличали голоса Огнеяровых кметей от голосов своих собратьев. Выпевая охотничью песню, кмети шли через дубраву, а впереди них ломилось перепуганное стадо, наевшееся желудей, — прямо на рогатины[19] оставшегося десятка, где был и сам Огнеяр.
Вдруг из глубины послышался голос одного из загоняющих:
— Братцы, медведь!
— Берлога! — закричали другие. — Медведя подняли!
Огнеяру уже не нужны были слова — в порыве ветра со стороны рощи он и сам уловил запах взрослого сильного медведя. В досаде Огнеяр закусил нижнюю губу — этого он не ждал. Бобер глупый, да вон же затес на стволе — а ростом Хозяин на две головы повыше тебя, Дивий, вон куда достал!
Из рощи слышался треск веток, рычание зверя, разгневанного нарушением его первого предзимнего сна. Только-только он нашел себе уютное местечко, сгреб мягкую охапку листвы и веток, залег и мирно задремал, дожидаясь теплого снежного одеяла, а тут на тебе! Свирепо рыча, медведь ломился к опушке, туда, куда его невольно погнали загонщики.
Кмети на опушке изготовили рогатины, но Огнеяр резко махнул рукой.
— Не тронь! Назад все! К лошадям! — крикнул он, и кмети отошли ему за спину, к лошадям, привязанным в нескольких десятках шагов от опушки.
Кто-то протянул ему рукоять рогатины, но княжич отмахнулся: не надо.
Медведь вырвался на опушку. На задних лапах он был выше на голову даже Тополя, самого рослого из Огнеяровых кметей. На опушке он ненадолго остановился, принюхиваясь. В нос ему бил запах кабанов, коней, людей и волков. Со сна он был зол, а соображал плохо. Зажатый между врагами позади и впереди, медведь собирался драться за свою жизнь. Одно движение — и он яростно ринется напролом, не разбирая дороги и круша всех на своем пути.
Но сейчас перед его подслеповатыми глазками был всего один противник. Из оружия у Огнеяра был только нож в посеребренных ножнах.
Тот, кого князь Неизмир провожал глазами, подумал, что, может быть, Лесной Хозяин избавит его от хлопот. Медведь силен и зол — без рогатины против него не устоять.
Ожидая медведя, Огнеяр подобрался, в нем проснулась его звериная сущность — он стал смотреть как зверь и думать как зверь. Волк и медведь — не враги, двоюродные братья по деду Велесу, близкая лесная родня. Огнеяру не нужна была смерть Лесного Хозяина, и он хотел попробовать договориться.
Из горла его вырвалось глухое рычание. Медведь повернулся к Огнеяру. Он видел плохо, а в нос ему бил резкий запах волка. Огнеяр смотрел прямо в маленькие медвежьи глазки, взор его загорелся красным. И медведь увидел на его месте не человека, а волка — молодого, сильного волка с гладкой серой шерстью и крепкими зубами. «Не сердись, Хозяин, — уловил он в тихом рычанье, и удивился — далеко не всякий волк мог говорить по-медвежьи. — Я не на тебя охотился. Не знал, что ты тут зимуешь».
«Не учуял — нос заложило? — гневйо прорычал медведь, готовясь ударом когтистой тяжелой лапы отбить прыжок. — Вот подойди только!»
«Кабаны запах перебили. Я не со злом. Я уйду. Спи себе».
«А ты потом опять явишься со своей стаей? Когда я спать буду?»
Медведь угрожающе подался к Огнеяру. Кмети стиснули рукояти рогатин, но не двинулись с места.
«Велес послух[20] — не приду. Будь мне другом», — ответил Огнеяр.
Злоба в глазах медведя погасла. Он услышал Слово, которому не мог не подчиниться. Став опять на четыре лапы, он повернулся и скрылся в чаще.
«Договорились», — с облегчением подумали кмети. И никого это не удивило — многие из них видели и не то. Сын покровителя лесных зверей понимал языки всех звериных и птичьих племен и на многих из них мог говорить сам. В Чуроборе любили поболтать о том, что, дескать, на ловах княжич всю свою дружину превращает в волков или соколов, но это была неправда. Превращать людей в зверей Огнеяр не умел. Однако, если кого-то из его кметей об этом спрашивали, никто не спешил опровергать эти толки. Утреч, мастер поговорить, сочинял такие басни[21], что слушатели его раскрывали рты. Даже самому Огнеяру порой случалось заслушаться воображаемыми рассказами о собственных небывалых делах.
— А знатная зверюга! — с сожалением сказал Утреч, веселый светловолосый парень и страстный охотник, провожая взглядом скрывшегося в чаще медведя.
— Не на него шли! — ответил ему Огнеяр, подходя ближе. Он дышал чуть чаще обычного и на ходу утирал тыльной стороной ладони взмокший лоб. — Кабаны — они свиньи и есть, их Велес и развел нам на пропитание. А Хозяин — дело иное, его просто так, спросонья, бить не годится.
19
Рогатина— род копья с длинным железным наконечником в виде меча, с перекрестьем («рогами») между древком и наконечником