Все бурно соглашались с Плевако. Возражал лишь мстиславец Альберт Заяц:
— Верно, вроде бы, ты говоришь! Но это лишь потому, что до твоего города Вильны не дошли враги! А мой Мстиславль сейчас лежит в руинах, в лужах крови, и простые жители с оружием в руках уже предпринимали попытку отбить город от лотров!
— Так! — поддерживал Зайца Дрозд. — В самом деле, браты мои любые, от войн в этом столетии можно уже и устать, ибо, как верно сказал Винцент, завоевались наши короли! Но, Винцент, ты говоришь не о настоящем моменте, который имеет место быть! Сейчас, о чем я и пытаюсь вам рассказать, ситуация очень необычная, сложная и страшная для нашего народа! Сейчас трагичная ситуация! Враг идет всем фронтом на Литву по всей границе: с юга — Хмельницкий, с запада и с севера — сам царь прет на нас с огромной силой. Азиатский тиран идет на лучшую республику в Европе. И ее, эту республику, все наши друзья так называемые бросили в беде! Швеция вступилась, но увлеклась войной с поляками! И дойдут ли шведы до реальной помощи, чтобы отбить наши города и села от супостата — нет никакой ясности! Литва уже потеряла Курск и Брянск, и эти города не думаю, что удастся вернуть когда-либо. Похожая участь ожидает и Смоленск — город уже захвачен. Захвачены Могилев и Полоцк. Я согласен, что нас пока мало и наш отряд ничего не решит, но нужен пример! Мы не можем делать вид, что ничего не происходит, когда родина по колено в крови!
Теперь и у Вилли Дрозда нашлись сторонники.
— Верно говорит Вилли! — кричали они.
И вновь за столом поднимался шум и гам. Молодые люди спорили, размахивали руками, доказывали что-то один другому, перебивали и даже вставляли крепкие непечатные словечки… Одни придерживались суждения Плевако, как Александр Сичко из Ковно, другие молчали, думали, а третьи полагали так же, как Альберт Заяц, который говорил Сичко следующее:
— Ты, Алесь, думаешь, что до твоей Ковны на жмайтской границе московцы не дойдут? Надеешься, что там раньше шведы будут? А вот если не так все выйдет?
— Мы лишь погибнем безо всякой пользы! — оправдывался Сичко. — Нас и в армию никто не возьмет! Мы сейчас воображаем, что только одни и думаем о судьбе нашей Батьковщины! На то великий гетман есть! Я слышал, вот, что в Несвиже москалям накостыляли. И Старый Быхов они взять не смогли. Значит, не все так уж и кепско!
Вилли и Заяц настаивали на сборе отряда и отправке его на родину, тем более что поддержать начинание взялся сам Михал Радзивилл и обещал выслать денег.
Но в конце концов разумная и стройная точка зрения Плевако всех убедила. Тем не менее, никто не стал полностью сбрасывать со счетов сложное положение в родной стране. Таким образом, решили пока что ничего не предпринимать, а подождать развития событий и встретиться через две недели.
Все, кроме Вилли и Зайца, казалось, были довольны таким решением. Расходясь по домам, они даже исполнили любимый литвинскими студентами веселый гимн из репертуара студенческих вольных поэтов вагантов собственного перевода на литовско-русский язык:
— Хорошенькая у нас хоругвь получилась, — уже на улице говорил своему товарищу Альберт Заяц, — Дрозд да Заяц…
Однако на этот раз все вышло с точностью до наоборот. Причем это «наоборот» закрутил все тот же Винцент Плевако. Сейчас красивое лицо этого виленца выглядело бледным и хмурым — все уже знали, что московский царь захватил Вильно и что заваленный трупами город горит. Пришедших в харчевню студентов было уже почти вдвое больше, чем две недели назад — двадцать шесть человек. Пришли даже три поляка, которые полагали, что смертельная опасность, куда большая, чем от шведов, грозит Польше от московского войска, которое они сравнивали с армией Батыя, напавшей на Польшу в 1241 году, когда от рук татар погиб польский король Генрих II в битве за Легницу. Поляки в волнении говорили друг другу:
— Мы должны объединиться. Настоящая угроза не от шведов, но с востока исходит! Они вас захватят, а потом на нас переметнутся!