Наконец подкопы удалось вывести кое-как в стены, обвести ими некоторые башни и кватеры, однако неприятельских мин так-таки и не нашли. Появилось подозрение, что неприятель ведет подкоп в ров, что посреди замка, поэтому Обухович велел наложить по его краям бревен и приказал страже денно и нощно наблюдать за рвом и, как только московцы покажутся из подкопа, завалить его сверху бревнами. Словом, воевода старался всеми силами предупредить замыслы неприятеля, трудясь лично до седьмого пота, собирая людей, распределяя работы, обходя ночью стены, за всем наблюдая, стараясь исправить все недочеты крепости.
— Хотя как можно все исправить за пару дней, когда крепость приходила в запустение в течение долгих лет! — возмущался Обухович. — Да еще перед лицом трехсоттысячной армии!
Именно столько войска стояло под стенами города, по словам все тех же пленных. Пленных, впрочем, прибавилось: Кмитич сделал еще одну весьма эффективную вылазку, захватив более десяти «языков» и уничтожив до пятидесяти человек, но при этом потеряв трех гусар убитыми и девять ранеными. Однако восемь из десяти пленных, вроде бы типичных бородатых московитов, по-русски знали лишь пару слов.
— Это, наверное, валдайцы или мокша, она же москов, родня мордве и муроме, — говорили знающие смоляне. Однако языка этих москов и валдайцев никто в городе не знал. Как бы там ни было, но от таких «языков» никакой пользы не оказалось, разве что гнать их на стену восстанавливать укрепления под пулями собственного же войска. «Крестьяне с мушкетами» оказались рядовыми пехотинцами в лаптях, которые отличались от мирных лапотников только своими сумками-пороховницами на боку да берендейками через плечо, на которых висели зарядцы — трубочки с отмеченными зарядами пороха.
Город был окружен. Однако посыльный от гетмана как-то умудрился пройти сквозь обозы и доставить пакет Обуховичу. Там было сразу три приказа. Корфу приказывалось во всем подчиняться Обуховичу. Наконец-то гетман заступился в этом вопросе за воеводу. Правда, несколько поздновато. Корф уже давно полностью подчинялся Обуховичу, и былых препонов никто более воеводе не строил. Кмитичу предписывалось срочно явиться в штаб армии в Орше. Кмитич прочитал этот уже второй вызов в армию и грустно подумал о том, как же он вырвется из Смоленска в Оршу, и с ужасом представил, что может оказаться в плену уже в самом начале войны. Обухович, Корф со своим немецким полком, Боноллиус и всегда строгий и подтянутый Тизенгауз не обращали никакого внимания на жалобы Кмитича. Они выглядели деловито и не проявляли никакого внешнего беспокойства. Корф завоевал уважение Самуэля тем, что трудился на бастионах, как рядовой солдат, и показал себя хорошим канониром: с Большого вала он отменно бил из пушек по окопам неприятеля у Спаса, разрушил прикрытие из туров, выгнал из окопов неприятельских ратников. Сильный огонь из четырех пушек поддерживал и Тизенгауз с Малого вала. Эти немецкие парни, к которым Кмитич не питал большой симпатии по приезде в Смоленск, нравились ему все больше и больше. Он вообще привязался к своим товарищам по оружию, полюбил всех, с кем плечом к плечу делал свое ратное дело, и готов был сложить свою голову рядом с их головами, если понадобится.
Единственное, что оставляло Кмитича в страшном смятении, это даже не Маришка, чья жизнь сейчас находилась в не меньшей опасности, чем и его, а то, что нет возможности выполнить приказ гетмана. Кмитич оборонял Смоленск, но совершенно не знал, что происходит в других местах и кто защитит его родную Оршу. И каждое утро, или даже ночь, одевая ботфорты, натягивая ремень с саблей и целуя в губы молодую жену, после молитвы он говорил себе: «Завтра, вот завтра соберусь и поеду». Но завтра проходило под свист пуль, разрывы ядер, и Кмитич, падая ночью от усталости на кровать, успевал вновь подумать: «Завтра».
Глава 8
БЕССОННЫЕ НОЧИ, БЕЗРАДОСТНЫЕ ДНИ
20-го июля словно свинцовая туча зависла над городом, поливая его смертоносным дождем. Под плотным огнем в Смоленске начались пожары. Горели амбары, дома, магазины, сараи, рушились заборы и крыши домов. Плакали женщины и дети, в дыму и пламени метались жители, таская ведра с водой, засыпая пламя землей или песком. Периодически гудел набат, созывая горожан тушить очередной вспыхнувший пожар…