Расстроенная, она зажгла настольную лампу рядом с кроватью, дотянувшись до выключателя, погасила верхний свет и с книгой в руках опустилась на кровать, подоткнув под спину подушки.
Тэсс понимала, почему матери книга показалась скучной. Это был не роман, а сложное эссе, и его напыщенный английский перевод старался воссоздать стиль средневекового испанского языка. Произведение изобиловало поучениями и абстрактными рассуждениями.
Согласно предисловию, «Ожерелье голубки» было в свое время чрезвычайно популярным сочинением, ходившим в списках, поскольку печатный станок еще не изобрели. Книга проделала путь через всю Испанию и в конце концов достигла Южной Франции, где в середине XII века стала одним из основных трактатов, сформировавших идеализированный взгляд на отношения между мужчиной и женщиной, идею так называемой куртуазной любви. Это выражение привлекло внимание Тэсс. Ей пришла на память еще одна книга, которую она видела в спальне Джозефа: «Искусство куртуазной любви». Но чем увлекла Джозефа эта тема? Заинтригованная еще больше, Тэсс с интересом продолжала читать предисловие, узнав из него, что идеей платонической любви была увлечена и активно проповедовала ее при своем дворе тогдашняя королева Франции Элеонора Аквитанская (название еще одной книги в спальне Джозефа!) и позже — дочь Элеоноры, Мария Французская; обе собрали вокруг себя поэтов и менестрелей, поощряя их прославлять в стихах и песнях возвышенные, церемонные отношения между мужчиной и женщиной.
Тэсс в замешательстве потерла лоб. Она не знала, насколько случаен странный подбор книг на полке у Джозефа, но вел он себя по отношению к ней, строго следуя правилам куртуазной любви.
В то время как одни последователи этой древнейшей традиций трактовали куртуазную любовь как своего рода заигрывание, как прелюдию к сексу, другие утверждали, что секс греховен и нечист, что он несовершенная форма любви. По утверждению автора «Ожерелья голубки», истинная любовь основана не на плотском влечении, а на влечении близких по духу людей, родственных душ. Они когда-то в своей прежизни — духовном бытии на небесах, как поняла Тэсс, — существовали в гармоничном единении, дополняя друг друга. Будучи рожденными в физическом мире, эти парные души оказались разъединенными и. Чувствуя свою недостаточность, вынуждены искать друг друга и не могут быть счастливы, пока не встретятся. Поскольку их изначальное соединение было чистым, то есть бестелесным и несексуальным, точно так же их отношения в этом мире не могут быть осквернены грубыми желаниями плоти. Идея бестелесного предшествования явно пришла из «Диалогов Платона» (перед глазами Тэсс встала книга Платона в спальне Джозефа), а понятие неплотской возвышенной любви между мужчиной и женщиной с тех пор стало известно как платоническая любовь.
Тэсс сильнее потерла лоб, напрягая не столько свою мысль, сколько глубинное подсознание. Несомненно то, что она мгновенно, как только Джозеф вошел в лифт в прошлую среду, почувствовала к нему расположение. Неужели это случилось всего лишь неделю назад? Но ее реакцию на появление Джозефа вряд ли можно было назвать просто расположением. Это было нечто большее! Влечение. И очень сильное. Которое в романах любят описывать как любовь с первого взгляда, но которое давно почивший автор «Ожерелья голубки» назвал бы любовью со второго взгляда. Все это теории. Рассуждения. Конечно же, они ничего не могут объяснить.
«Куртуазная любовь»? Платон? О Господи, почему же Джозеф был так одержим этими идеями? У нее заныло сердце. Она мельком взглянула на часы и удивилась, что уже два часа ночи.
Хотя Тэсс сказала матери, что вряд ли волнение позволит ей заснуть, она внезапно ощутила такую усталость, что решила раздеться, натянуть на себя шорты и футболку и постараться уснуть. Но когда она стала стаскивать с себя хлопковый пуловер, ее взгляд упал на телефон на прикроватном столике.
Охлажденный кондиционерами воздух коснулся обнаженной груди, и ее соски напряглись.
Тэсс в раздумье смотрела на телефон. «Я должна позвонить домой и проверить, есть ли какие-нибудь сообщения на автоответчике, — сказала она себе. — Нет. Подождем до утра. Конечно. Но мало ли что… Я должна узнать, не случилось ли чего-нибудь еще».
В конце концов она набрала номер своего телефона и сначала услышала звуки помех на междугородней линии. Затем раздался гудок, потом еще один, и ее голос, записанный на пленку, произнес: «Тэсс слушает. Я сейчас не могу подойти к телефону. Пожалуйста, оставьте сообщение, когда прозвучит сигнал». Она тут же набрала две цифры: два и четыре — ее день рождения — секретный код, не позволяющий кому-либо из посторонних добраться до оставленных ей сообщений. Раздался хрипловатый мужской голос, который она сразу узнала.
— Тэсс, это лейтенант Крейг. Время, — донеслось до нее сквозь гул голосов, — четверть шестого. Позвоните мне на службу, как только сможете.
Гудок сигнализировал о конце сообщения. Заинтригованная Тэсс нетерпеливо ждала других сообщений.
— Это опять лейтенант Крейг. Половина седьмого. Позвоните мне немедленно.
Снова гудок. Настойчивость, звучавшая в голосе лейтенанта, насторожила Тэсс и подстегнула желание немедленно позвонить ему, но она подавила его, стремясь удостовериться, что других сообщений нет.
— Это лейтенант Крейг. Время — почти одиннадцать. Где, к черту, вы болтаетесь? Позвоните мне.
На этот раз прозвучало три гудка — сигнал, что приняты все сообщения. Тэсс положила трубку, вынув из сумки бумажник, нашла визитную карточку, которую ей дал Крейг. Рассудив, что, хотя он просил позвонить ему на службу, в два часа ночи она вряд ли там его застанет, Тэсс торопливо набрала номер домашнего телефона Крейга. Она вновь сначала услышала потрескивание и какие-то шумы, потом гудок и еще один.
На пятом гудке она заподозрила, что Крейг все-таки в полицейском управлении. На шестом подозрение переросло в уверенность, и она потянулась к рычажку, чтобы разъединить связь и позвонить лейтенанту на работу. Когда ее рука была в дюйме от рычажка, раздраженный голос ответил:
— Алло? — Затем послышался кашель.
Она плотно прижала трубку к уху.
— Это Тэсс. Извините, что разбудила вас, но вы оставили сообщения…
— Где вы были? Боже мой, ну и заставили же вы меня поволноваться!
— Я в Александрии, штат Вирджиния. — В трубке слышались нарастающие звуки музыки, гремел оркестр, и сопровождаемый хором голос певицы поднимался до неправдоподобно высоких нот.
— В Александрии? Что вы там делаете? — Голос сопрано внезапно оборвался, затем взлетел опять.
— У меня здесь живет мать. Я прилетела шестичасовым самолетом.
— Но вы не ответили на мой вопрос. Что вы там делаете?
— Стараюсь разобраться с тем, что мы увидели в квартире Джозефа. У моей матери связи в библиотеке конгресса и… — Тэсс запнулась, не желая говорить лейтенанту об обширных связях матери, сохранившихся благодаря отцу. — Вы что, слушаете оперу?
— Да, это «Мадам Баттерфляй» Пуччини. Секунду. Я выключу.
— Никогда бы не подумала, что вы любите оперу, — сказала Тэсс. — Как-то с вами это не вяжется…
— Послушайте, — перебил ее Крейг. — Никогда больше не уезжайте из города, как в этот раз, не предупредив меня! Вы обязаны сообщать, где я смогу вас найти. Не застав вас дома, я было забеспокоился, что с вами что-то случилось.
— Ну в общем-то, почти случилось.
— Что?
— Помните, я отсняла пленку в комнате Джозефа? Перед отъездом я отдала ее срочно проявить, а когда пришла за фотографиями, служащий сказал, что какой-то человек пытался убедить его, будто я послала его забрать их.