— Три раза? — Судья посмотрел на рейтара поверх стекол пенсне и ухмыльнулся.
— Почему три? Один раз всего.
— А откуда там взялось весло, если река Выеб… Вытебеть покрыта в это время года крепким льдом?
— Там, на берегу, старая бревенчатая сторожка. Возле нее лодка и все такое. Видимо, это была одна из тайных стоянок банды.
— Хорошо, допустим, — кивнул судья. — Вы настаиваете на том, что вами был нанесен один удар?
— Ну да.
— Но наши эксперты, осмотрев тело погибшего, обнаружили не только пробитый череп, но и сломанную шею, и раздробленный копчик. Все это вследствие мощного и точного удара в каждую из поврежденных частей тела.
— А, — усмехнулся Павел. — Так это… Он, ударившись головой о весло, отскочил и ударился сначала копчиком об дерево… Там деверево такое, двойное, как рогатка. Ну и отскочил от первого ствола, а по второму ударился шеей. Жуткая, нелепая смерть. — Ходокири сделал скорбное лицо. — Я соболезную близким усопшего…
— Единственными его близкими являются два его сына. Тела которых найдены тут же. Один — со сваренной головой, которую окунули в котелок с ухой, что готовилась на берегу реки, на костре. Второй — торчащий ногами вверх в лунке. Тоже, естественно, мертвый. Мало того что захлебнулся в ледяной воде, так нам еще и выдалбливать его пришлось почти час. Вы хотите сказать, что и эти две смерти стали результатом несчастного случая?
— Вы не поверите, но да! — засмеялся, делая невинное лицо, Павел.
— Не поверю. И это мягко сказано.
— Я протестую, — нахмурился Ходокири. — Вы предвзято ко мне относитесь.
— Послушайте, рейтар, вы не можете протестовать. Протестовать может ваш защитник.
— Но у меня нет защитника!
— Вот именно. Потому что вы не на суде. Мы вас не судим, а рассматриваем дело о превышении полномочий, данных исполнительным листом.
Скрипнула входная дверь. Кто-то вошел в зал и уселся на пустующее место в дальнем ряду. Из-за яркого света, бившего из окна прямо в лицо Павлу, и сумрака да еще стоявшего столбом табачного дыма в той части зала, где находилась дверь, было невозможно определить, кто пришел. Слышен был лишь характерный скрип кожаной куртки.
— А в чем разница? — Павел вскинул голову, устремив взор на судью.
— Да разница в том, что если окажется, что вы превысили свои полномочия, то вознаграждения не получите. Также вам будет запрещено наниматься на работу, связанную с исполнением правосудия по найму, во всем нашем ареале. Никто вам не выдаст больше исполнительный лист.
— Ах вот оно что! — подпустил в голос обличительного пафоса рейтар. — Я, значит, избавил общество от опасной банды. Вы в этом убедились и решили меня кинуть с оплатой моего труда. Красиво, однако, у вас тут дела делаются.
— Следите за базаром! — рявкнул судья и хлопнул ладонью, за неимением молотка, по столу. — Вы оскорбляете суд!
— А вам, значит, оскорблять меня можно?
— Да все правильно он сделал! — раздался в зале крик, и за ним последовала серия одобрительных восклицаний. — Надо было уродов этих вообще бобрам скормить по кусочкам!
— Тишина в зале, йоп!.. Тишина, я сказал! Короче, рейтар, вы утверждаете, что Дмитрий Чмара оказался с головой в кипящем котле случайно?
— Да…
— Но как, черт возьми?
— Он выскочил из хижины. Побежал на меня с топором. Вы топор-то нашли?
— Нашли в снегу. Но наличие топора у костра не может быть истолковано как наличие оружия у погибших. Ибо топор нужен для рубки веток и колки поленьев, коими костер и питался. Верно?
— Это спорное замечание.
— Почему же? — удивился судья.
— Да потому, что этим топором можно раскроить человеку башку. Ваши эксперты подтверждают это?
— Ну, вообще, да, — насупился Лихолетов. — Можно и башку.
— Вот видите. Я тоже подумал именно о своей голове. Я не подумал, что несется он с матерной бранью лишь для того, чтобы срочно наколоть дрова для костра, на котором варилась уха.
— И что вы сделали?
— Я уклонился от атаки. Увернулся просто.
— А что он?
— Он оступился и упал головой в котелок.
— Как удачно! — хихикнул судья.
— Что ж за бессердечный вы человек такой! — упрекнул Павел. — Он головой упал в кипящую уху.
— Удачно для вас, рейтар.