— Так мой брат и вы вместе с ним как раз и боретесь с тем, что Оазисы творят у вас и в других ареалах.
— И делает он это ради нас? Ха, да не смеши. У него свой интерес. Или же интерес другого Оазиса. Но это еще не все, крошка. Мне не нравишься ты.
— Вот как? — усмехнулась Химера. — Ну-ка, поподробней с этого места.
— В ареалах живут разные люди. Но есть среди них люди долга и чести. Рейтары — из таких. Но если, скажем, кого-то интересуют только деньги, а честь они как покупают, так и продают, то мы поступаем иначе. Да, мы по-прежнему живем в мире, где человеку необходимы для жизни две вещи: воздух, чтобы дышать, и деньги, чтобы получать все остальное. Но мы не беремся за любую работу. Потому что в наши ценности входят долг и честь. Мы не бесчинствуем… как правило. — Он ухмыльнулся. — Мы стараемся удержать людей от хаоса. И храним свою землю. Помогаем тем, кто этого достоин и кому эта помощь нужна. Так вот, люди, которые никогда не продадут свой долг и честь за монету, могут забыть о своих принципах только по одной причине.
— И по какой же?
— Женщины.
— Ах да! — вызывающе громко засмеялась Химера. — Как же я забыла! Все беды ведь из-за баб! А не ты ли, Ходок, знатный трахарь в каждом борделе девяти ареалов?
— О, какие приятные комплименты ты мне говоришь, крошка. Немножко преувеличено, конечно. Но на то ведь они и комплименты, чтобы засирать уши наивной публике сладкой патокой вранья.
— Я вообще перестала понимать, к чему ты клонишь.
— Ты замутнила сознание моего друга. Раньше я думал, что это так, блажь мимолетная. Пройдет после веселого времяпрепровождения в компании горстки тщательно вымытых иришек с приятными на вид и на ощупь дойками. Но нет. Сейчас я вижу, что все серьезней и оттого хуже. Артем у нас негласный лидер. Он хорош во всем. Но теперь все это под угрозой, знаешь ли. Чувства убивают и честь и долг. Любой великий воин может превратиться в кучку смердящего дерьма из-за той ХИМЕРЫ, — Павел особо выделил это слово, — которую некоторые мягкотелые создания называют любовью. Мы рейтары. Мы братья. Я приму за брата пулю или пущу пулю в любого. Ну и как мне относиться к тебе, если твое появление угрожает тому Артему, которого я знаю? Меткий стрелок, бесстрашный воин, опытный рейтар. А то, что я таскаюсь по вертепам, ну так, крошка, я живой человек. Только в говно не верю. И бабам тоже. А шлюх я люблю. Знаешь, так вот, по-мужски люблю. Потому что это единственные женщины, которые не лгут. Да-да, Хламидия, не смотри на меня так. Они честные. Все по-честному у них. Пришел, спросил сколько. И они без кривляний всяких отвечают. Отсос — столько-то. По полной программе на час — столько-то. Ночь — на столько-то больше. Все честно. Да, конечно, они визжат, как это нам, мужикам, нравится. Ну так ведь я плачу за этот концерт. Она это знает. Я это знаю. И все довольны. Шлюхи хорошие в большинстве своем. Они услада моего сердца. Только вот долг перед братством превыше всего…
— А твои шашни с замужними бабами? — перебила Химера, надменно усмехаясь и давая понять, что она уже в курсе той истории с женой кузнеца Сташко. — Это у тебя что, долг или честь?
— Это хобби, — невозмутимо отозвался Павел. — Если тебе будет угодно. Так вот, у меня все на своих местах. По полочкам разложено. И у Артема было все по полочкам. Нет, конечно, он далеко не такой любитель положить смазливой иришке монетку на ладонь. Совсем не любитель. Он более хладнокровный, чем я. Но мне очень не хочется думать, что БЫЛ. Доходчиво излагаю?
— Я что-то не поняла твоего тона. Ты мне угрожаешь?
— Понимай как угодно.
— Знаешь, Паша, мне, вообще-то, плевать, что там на уме у твоего друга, да и у всех вас. Я здесь не за этим. Как и в прошлый раз, в Острогожске, я появилась не ради того, чтобы очаровать кого-то из вас, непроходимых и непоколебимых адептов чести. А вот у тебя явно с этим проблемы.
— У меня, крошка, вообще нет никаких проблем. Если не считать тебя. Я многое в жизни повидал. Но я не видел ничего более постыдного, жалкого и отвратительного, чем влюбленный мужчина.
— И что это значит?
— Сделаем дело, и исчезни. А если начнешь дурить парню голову, то лучше не поворачивайся ко мне спиной.
Девушка бросила несъеденный орех в снег и встала прямо перед Ходокири, пристально на него глядя.
— Ну так ты тоже не поворачивайся, амбалушка. У тебя спина-то пошире. Попасть проще.
— Рад, что мы поняли друг друга, — сказал, ухмыльнувшись, Павел и, направляясь к дому, добавил: — Стерва.