– Только бы он не заглянул сюда, только бы не заглянул! Господи, помоги мне, спаси и сохрани меня, – шептала девушка молитву, как умела. Свои вещи, в которых она была вчера вечером, когда Виктор привез ее к себе, Лиза аккуратно повесила на плечики в шкаф. Туфли тоже были убраны на специальную полочку для обуви. Виктор был чистоплюем от макушки и до кончиков пальцев и очень не любил, когда вещи были разбросаны как попало. Не дай бог, если в раковине на ночь останется хоть одна непомытая чашка. Если в это время у него в доме была Лиза, то он мог довести ее до нервной икоты, пока она не помоет эту злосчастную чашку. Если же никого нет, то он сам сделает это. Через день к нему приходит домработница и вылизывает все комнаты до зеркального блеска. Лиза злилась на своего любовника за его чрезмерное пристрастие к чистоте и порядку. Но сегодня она мысленно поблагодарила его за это, надеясь, что благодаря этому бандиты все же решат, что ее нет в доме. Если бы она разбросала свои вещи по стульям и креслам, как обычно это делала у себя дома, то эти люди, которые почему-то хотят непременно ее найти, сразу же догадались бы, что она находится в доме. Вчера была среда, и обычно Лиза в этот день, вернее ночь, бывает у Виктора. Она приезжает к нему под вечер, ставит свою машину во дворе, входит в дом и в первую очередь отключает все телефоны, чтобы никто не беспокоил ни Виктора, ни ее. Кстати, Елизавета живет в этом же коттеджном поселке, только на другом его конце, и хоть пешком до дома Виктора было минут двадцать ходу, она все равно ездила к нему на машине. Но вчера они были на юбилее у его друга, и Виктор позволил себе выпить лишнего, поэтому Лизе пришлось сесть за руль его автомобиля и привезти любовника домой, а свою машину оставить у дома того самого друга.
«Надо же, они даже расписание моих визитов в его дом знают», – подумала девушка, продолжая клацать зубами от ужаса и страха. Она крепко зажмурила глаза и продолжала молиться, когда крышка сундука открылась и вещи, в которые зарылась девушка, полетели на пол. Она открыла глаза и увидела перед собой лишь черное лицо со сверкающими глазами в прорезях маски. Дальше все происходило как во сне. Перед ее глазами взметнулась рука с каким-то предметом, послышалось шипение, а потом… провал.
2
Лиза открыла глаза и уткнулась взглядом в низкий грязный потолок.
«Где это я?» – подумала девушка и попробовала приподняться. Голову пронзили тысячи болезненных иголок, и Лиза, сморщившись от боли, снова рухнула обратно.
– Что, трешшить головушка болезная? Хи, хи, хи, – услышала Елизавета скрипучий прокуренный голосок и повернулась на его звук. В уголочке сидело невообразимо грязное существо в каких-то лохмотьях совершенно непонятного пола и возраста и скалилось абсолютно беззубым ртом.
– Кто вы? Где я нахожусь? – простонала Лиза.
– Неужто не видишь? В обезьяннике мы с тобой. Я тоже, когда переберу, с утра ничегошеньки не помню. Тебе бы опохмелиться счас, зараз полегчает. Да кто ж здеся даст похмелиться-то? У-у-у, ироды, токо и знают, что изгаляться над больными людьми! Хоть помирай здеся, им наплевать, ни за что не нальют. Ты вроде не похожа на алкоголичку. Проститутка, што ль? За что тебя сюда определили?
– Где я? – снова простонала Лиза, так ничего и не поняв из бормотания существа.
– Говорю ж, в обезьяннике, вон, погляди: мент мордатый за стеклом сидит, кемарит, счас рано еще, утро раннее. У их пересменка в восемь утра, отдежурил сутки – и пошел. Работенка у их – не бей лежачего, токо и знают, как карманы у пьяных обирать. Ты свои-то проверь. Все там цело аль нет? У их это запросто: раз-два, и дело в шляпе, и ничегошеньки ты не докажешь, – скороговоркой гундосило существо, бросая осторожные взгляды в сторону дежурного за стеклом.
– Как я сюда попала? – простонала Лиза, глядя ошарашенными глазами на говорящую кучу лохмотьев.
– Вот чего не знаю, того не знаю, – развело руками существо. – Меня когда привезли, ты уже туточки была, на лавке дрыхла. Меня-то ночью привезли. Я, хи, хи, в ларьке стекло разбила, кирпичом.
– Зачем? – сморщив от боли лицо, спросила Лиза. На самом деле ей было совершенно безразлично, зачем это было сделано, и задала она этот вопрос по инерции.
– А чтоб годика три дали, устала я на свободе-то. Ни пожрать по-человечески, ни выпить, – вздохнула собеседница, – там-то мой дом родной. А здеся что? Беспредел да беззаконие одно. Демократия, мать иху налево! На зоне-то больше порядка будет, чем здеся, тама каждый свое место знает. Вот сегодня Иван Васильевич придет и оформит меня, как положено, – радостно сообщила женщина, если, конечно, это бесполое создание можно было назвать женщиной.
– Кто такой Иван Васильевич? – снова задала Лиза вопрос, на самом деле ей было глубоко наплевать на какого-то там Ивана Васильевича, не помешало бы избавиться от этой страшной боли в голове и во всем теле.
– Так следователь. Он меня уже третий раз будет оформлять, давно с ним знакома, – улыбнулась баба и вытерла нос рукавом облезлой одежки, которая когда-то, наверное, считалась блузкой.
– Понятно, – прошептала Лиза, – значит, я в милиции?
– А где ж еще? Вот, смотрю на тебя и удивляюсь. Баба ты вроде ничего, приличная. Я сначала подумала, что проститутка ты, а счас гляжу, нет, не похожа. Я их много повидала, они совсем другие. Как же тебя угораздило так нажраться, что тебя сюда приволокли? И почему сюда, а не в вытрезвитель? Или натворила чего?
– Не помню я, – сморщилась девушка, – ничего не помню.
– Это худо, – вздохнула баба, – когда ничего не помнишь, что хошь припаять могут, любую статью. А ежели своего адвоката нет – совсем беда! Которых на суд государство определяет, положено так, чтобы защитник был, они и не стараются вовсе: им по хрену, что с тобой будет. Заплатить не могешь, значит, чеши на зону белым лебедем, – охотно делилась своим опытом сокамерница.
Лиза приподняла голову и осмотрела себя. Она была в том самом костюме, в котором приехала к Виктору. Девушка постаралась вспомнить, что же с ней произошло, но в голове вспыхивали лишь бессвязные обрывки событий. Вот она плавает в бассейне, потом – пустота, а потом снова вспышка, и она видит себя, лежащую в сундуке, а на нее сверху смотрит лицо в черной маске… Потом – вообще какие-то дикие видения. Она сидит на полу с пистолетом в руках, а в комнату врываются вооруженные люди. Дальше – снова пустота, а затем врачи делают ей какие-то уколы, суют в рот противное лекарство, ее выворачивает наизнанку – и все, после этого – больше ничего, кроме противного гула в голове и боли во всем теле.