«Боже мой, что же это было? Почему я здесь? Как я вообще сюда попала?»
Лиза закрыла глаза, пытаясь расслабиться, чтобы избавиться от этой невыносимой боли в голове, и не заметила, как задремала.
– Просыпайся, начальство начинает подтягиваться, – услышала она голос над своим ухом и резко распахнула глаза. Голова уже почти не болела, и Лиза села на топчане. Пригладив взъерошенные волосы, она посмотрела на свою соседку.
– Ну, как ты, оклемалась? Я не стала тебя беспокоить, когда ты уснула. Во сне все что-то бормотала, на помощь кого-то звала, – рассказывала баба. Лиза посмотрела на женщину испуганным взглядом.
– Чевой-то с тобой? – удивилась та.
– Я вспомнила, – прошептала девушка, – я все вспомнила!
Она вскочила и, подбежав к решетке, начала ее трясти.
– Выпустите меня, позовите начальника милиции, – закричала Лиза, – это недоразумение! Зачем вы меня сюда посадили? Моего жениха убили, я видела его мертвым! Это все бандиты, один в черной маске был. Выпустите меня, я хочу сделать заявление!
Дежурный приподнял голову и нехотя проговорил:
– Успокойтесь, гражданочка, придет время – вас начальник сам вызовет. Сидите спокойно, не дебоширьте, а то мне придется вас закрыть в камере с бандитами.
– С какими бандитами? – недоуменно спросила Лиза и оглянулась на свою соседку. – О чем это он?
– Ты успокойся, не кричи, – зашептала баба, – мы сейчас в обезьяннике сидим, я ж тебе объясняла. Видишь, здеся только решетка, а тута есть еще и камеры, настоящие, с железными дверьми, КПЗ называется. Там преступников держат, пока их в тюрьму не определят. Меня-то туда не сажают, потому как я совсем безобидная, хоть и буду теперь ждать приговора, – заулыбалась она беззубым ртом.
– Господи, – застонала Елизавета, – да что же это творится? Что происходит, объяснит мне кто-нибудь, наконец?
– Не гони лошадей-то, здеся этого не любят. Придет время, и все тебе объяснят в лучшем виде. Сядь лучше, да сиди, помалкивай, скоро завтрак принесут, – оттаскивая Лизу за рукав от решетки, зашептала баба.
Несколько часов спустя Лиза сидела в кабинете у следователя. Она уже пришла в себя после перенесенного потрясения и смотрела на мир вполне осмысленными глазами. Когда она была еще там, в доме, врачи «Скорой помощи» делали ей какие-то уколы, поили какой-то гадостью, но она воспринимала все это как нечто совершенно нереальное, ненастоящее. Ей все время хотелось тряхнуть головой и наконец проснуться, чтобы понять, что это – всего лишь сон, ночной кошмар, который почему-то продолжается и не хочет ее отпускать. Эти люди задавали ей какие-то вопросы, и она механически отвечала на них. Совершенно спокойно она оделась и прошла к милицейской машине, когда молодой человек в форме сказал ей, что нужно проехать с ними – до выяснения обстоятельств убийства. Только сутки спустя, когда она окончательно пришла в себя, уже в камере, она вдруг все вспомнила. Сейчас, когда она сидела в кабинете, до нее вдруг дошло, что от нее хотят, и она таращилась на следователя ничего не понимающим взглядом.
– Гражданка Михеева, я еще раз спрашиваю: за что вы убили своего сожителя? – спрашивал молодой следователь, стараясь казаться чересчур строгим. Лиза, глупо улыбаясь, смотрела на него, стараясь понять, что это он сейчас такое говорит. Когда парень снова спросил ее о том же, она нахмурилась, а потом задала ему встречный вопрос:
– Вы что, молодой человек, рехнулись?
– Я вам не молодой человек, а следователь Краснощекий и веду следствие об убийстве Правдина Виктора Викторовича и его двух охранников.
– Ведите себе на здоровье, господин Красные Щеки, а я-то здесь при чем?! – продолжая хмуриться, проговорила Лиза и увидела, как щеки молодого следователя покрываются красными пятнами, в полной мере оправдывая его фамилию.
– Краснощекий Вадим Петрович, – сквозь зубы процедил старший лейтенант.
– Не буду вам льстить и говорить, что мне очень приятно с вами познакомиться, – откровенно призналась девушка, – а я – Михеева Елизавета Николаевна, – язвительно проговорила Лиза и, скрестив руки на груди, уставилась на парня немигающим взглядом из-под нахмуренных бровей.
– Я задал вам вопрос – будьте любезны отвечать, – нетерпеливо проговорил следователь и тоже хмуро посмотрел на девушку.
– Не привыкла отвечать на глупые вопросы, – фыркнула Лиза и отвернулась в сторону окна.
– Почему – на глупые? – откровенно удивился парень, и торчащий хохолок на его макушке, казалось, возмутился вместе с хозяином, приподнявшись еще выше.
– Потому что такой вопрос, который вы мне задали, кроме как глупым, никак не назовешь. Мы с Виктором Правдиным любили друг друга, мы собирались пожениться. Это вы понимаете? По-же-нить-ся! – четко, по слогам проговорила Лиза. – А вы обвиняете меня бог знает в чем, – с раздражением добавила девушка.
– Но на оружии, из которого был убит Правдин и еще два человека, охранники, отпечатки ваших пальцев. Заметьте, ваших, и больше ничьих.
– Ну и что? – пожала Лиза плечами. – Вы что, никогда детективов не читали? Бандиты всегда в перчатках идут на преступление. Если бы это я убила Виктора, я бы тоже сначала надела перчатки. Я же уже все вам объяснила. Меня отключили какой-то гадостью эти бандиты. Неужели вам непонятно, что меня кто-то специально подставил?
– Не морочьте мне голову, Михеева. Нам позвонил мужчина и сообщил о преступлении. Правда, он не захотел называть своего имени, но это ничего не значит. Потом позвонила почтальонша от соседей Правдина и сказала, что в его доме мы найдем три трупа, в том числе и самого хозяина дома. И что убийца находится там же. Когда мы приехали, то действительно обнаружили трех убитых. Убитых вами, гражданка Михеева!
– Да с чего вы взяли, что это я их убила? – выходя из себя, закричала Лиза и вскочила со стула.
– Сядьте на место и не кричите, – повысил голос следователь, – я вам не ваш любовник, чтобы повышать на меня голос. Не забывайте, где находитесь! Вы сидели на полу с оружием в руках, из которого были убиты три человека, на нем отпечатки ваших пальцев, – терпеливо начал повторять старший лейтенант, устало глядя на Елизавету. – Мы так поняли, что вы поссорились со своим любовником и застрелили его, а когда прибежали охранники, услышав выстрелы, то и их…
– Бред, – покачала головой Лиза, – вы хоть сами-то соображаете, что сейчас говорите?
– Я прекрасно соображаю, что говорю, а вот вам не советую отпираться. Чистосердечное признание учтется судом.
– Каким судом?! О чем вы вообще толкуете? Я никого не убивала, и вы не имеете права обвинять меня в том, чего я не делала, аргументируя только тем, что на пистолете мои отпечатки. Да, я помню, – нахмурила Лиза лоб, – правда, очень смутно, что сидела на полу в спальне и видела пистолет у себя в руках и еще Виктора – на кровати, в крови. Потом… а потом – снова все как в тумане.
– Это состояние аффекта, – тут же уцепился за умное слово следователь, – в таком состоянии люди очень часто совершают преступления, сами не ведая, что творят. Очень часто это происходит именно на почве ревности.
– Да никакого аффекта у меня не было, – взвилась Лизавета, – вернее был, но только ночью, когда я поняла, что Виктор мне изменяет!
– Так, так, так, – оживился старший лейтенант, – продолжайте. А что же было дальше?
– Я хотела утопиться, но потом решила, что это совсем не умно с моей стороны – умирать в таком цветущем возрасте, – фыркнула девушка.
– И решили убить лучше его, – обрадованно брякнул Краснощекий.
– Я так, конечно, решила со злости, хотела его в бассейне утопить, но потом уснула, а проснулась от шума драки.
– Значит, вы видели преступников, если, конечно, это вам не приснилось? В чем я лично не сомневаюсь, – съязвил следователь.
– Никого я не видела, я в сундуке сидела, – огрызнулась Лиза.
– В каком еще сундуке?
– Что же вы такой бестолковый? – вздохнула девушка и начала объяснять, чеканя каждое слово, будто перед ней сидел дебил. – Когда я поняла, что в доме что-то происходит, я спряталась в сундуке, поэтому и не видела никого, а только слышала голоса. Один из бандитов так и сказал второму: посмотри, мол, в комнатах, если вдруг ее найдешь, знаешь, что делать надо. Это они меня искали, понимаете? Вот я от страха в сундук и нырнула, сидела там, думала, сердце остановится. Потом крышка открылась, и я увидела лицо в черной маске. Все, после этого я ничего не помню, только какие-то обрывки.