— Вставай, мой упрямый ученик. Вацлав просил показать тебе Астард. Потом такой возможности может и не представится.
Где-то позади Мирры полыхнул багряный протуберанец. Ещё чаще зазмеились над их головами синие всполохи в чёрной непроглядной выси. Утробный короткий рык потряс окружающие скалы.
— Это Бенгалец, — помрачнев, сообщила Мирра. — Проводник доставил в Астард ещё одного несчастного.
— Что за Бенгалец? — начиная уставать от собственного любопытства, поинтересовался Гром.
— Проводник делает свою работу, — нехотя пояснила наставница. — Бенгалец встречает в Посмертье, и провожает до места души одной из самых населённых областей Яви. Примерно это район вашего полуострова Индостан. Представляешь сколько нужно таких Бенгальцев, чтобы ежесекундно принимать сонмы новопреставленных душ оттуда. Мы же не вездесущи, как он.
Мирра показала глазами куда-то вверх.
— Да, мой мальчик, не удивляйся, но нас, проводников, должно быть много. Кстати, и само Посмертье для разных душ выглядит по-разному. Куда деваться… Политкорректность не с вас начиналась! Ты по своей воле увидел, как я работаю с Палачом и его стаей в Азгарде. Если тебе показалось этого мало, то можешь взглянуть на Бенгальца поближе. Он, конечно, лентяй, подобно котам всех миров. Но… Я бы не советовала...
Гром произнёс сакраментальное «да», и перед его взором открылась до дикости мрачная, но в чём-то даже величественная картина: на каменистом берегу, возле огненного озера, полного кипящей и взрывающейся раскалёнными брызгами лавы, стоял огромный чёрно-красный тигр. Позади зверя, растерянно озираясь, топтался человек. Если бы можно было так сказать — перепуганный до смерти.
Дремуче бородатый и до угольной черноты смуглый худой мужчина. Голову его украшала золотистая чалма с бриллиантовой брошью, ослепительно сверкающей из-за своей величины.
На теле его болтался клубный пиджак. Когда-то модный, а теперь замызганный до состояния дорогой тряпки, явно с чужого плеча. Шаровары белого шёлка, в засохших до заскорузлости тёмных пятнах, и пара расшитых бисером женских сапог большого размера гармонично дополняли эту икону стиля.
Словно в раскалённый индийский полдень, у тигра поднимались и опадали пурпурно-смоляные бока. Тигру было ужасно жарко — открытой пастью, с вывалившимся наружу длинным бордовым языком, он жадно хватал горячий воздух.
Мужчина в чалме в отчаянии повалился на колени, и принялся отбивать в сторону зверя молитвенные поклоны. Нервно помахивая из стороны в сторону длинным хвостом, гигантский кот перил отливающий зелёным фосфором взор в стоящего за ним на коленях человека.
"Мы на месте, дальше сам"… — красноречиво говорил его взгляд.
Бородач в ужасе замотал головой. Делал он это с таким усердием, что его чалма, украшенная бриллиантом, сползла набок. И если бы не огромное волосатое ухо, она непременно слетела и укатилась в раскалённую лаву.
Меж тем полосатый зверь равнодушно отвернулся и, махнув в последний раз гибким хвостом, исчез в горячем колышущемся мареве. Растворился, как и не было. Багровая огненная жижа как будто только этого и ждала. Она начала наступать, стремительно наползая на берег. Длинные дымящиеся языки справа и слева отрезали мужчину от остальной части суши. Он заметался по крохотному острову, окружённому со всех сторон огнём.
Вот уже лава добралась до его щегольского дамского сапога. Синие огоньки побежали по расшитой бисером коже, весело полыхнули алым пламенем пропитанные бараньим жиром шёлковые шаровары. Человек в мгновение ока превратился в живой факел. Издавая гортанные хрипы, он стремительно закружился на месте огненной юлой, но уже через мгновение рухнул ничком в гостеприимные волны расплавленного до текучего состояния камня.
Гром почувствовал, как болезненный спазм судорогой сводит ему сердце. Горячее сострадание заполнило до краёв душу юного странника — существо, сожжённое дотла беспощадной стихией, было живым человеком.
— Что, малыш, горячо? — немного привела его в чувство озабоченная мысль Мирры. — А ведь я предупреждала. Это Астард! Впрочем, ниже есть места и похуже.
— Да?
— Да, представь себе! Можешь и туда заглянуть, если здравого рассудка не жаль! Я не рискую, у меня даже слов нет для названия этим мирам. Кстати, что ты знаешь о том, кому только что так горячо сострадал? Аджит Раджниш, он же Правитель ночи, он же бриллиантовый Аджит, он же Зверь Джайпура… Могу продолжить, парень был тщеславен. Профессия — разбойник с большой дороги, главарь самой свирепой в округе банды. Мужчина имел ну о-очень богатую фантазию. Как-то Аджит поймал одну семью, возвращавшуюся с ярмарки на своём стареньком форде. Для начала шалун живьём выпотрошил и зажарил на костре детей, включая грудную девочку, а затем сожрал вместе со своей шайкой. И всё это на глазах у родителей. Молодая мать поседела в снег за считаные минуты… Да, Аджиту было больно, очень больно, когда он сгорал в огне Астарда. Правда, терзала его не своя боль, ведь он умер. К нему вернулись причинённые им при жизни страдания его жертв. И так это происходит всегда, со всеми ему подобными. Скажешь, несправедливо?