Бугор протянул Бугаю несколько свёрнутых в аккуратные квадраты купюр.
— Приподнять этого Крысу хочу. Возьмёшь его сегодня в компанию. И не спорь! Не псих он, назначили его придурком. Кстати, называть его будешь по имени, Женей. Мусора его дело по-тихому провели. Между прочим, этот шкет по авторитетной статье здесь, на больнице, бессрочку[5] тянет. Женюра красава у нас, одного мента мочканул и двоих покалечил. Эти падлы сеструху его снасильничали, а он отомстил мусорам-то! Понял, фраер, не тебе чета! Ладно, не бычься, муж коровий!
Хабар расхохотался, и дружески с размаху хлопнул хмурого Бугая по широкой спине.
***
После отбоя возбуждённый Мышкин, слегка заикаясь, весело толковал о своём задумчивому, озабоченному чем-то Громову.
— Прикинь, Жорка, а ты ведь мне у-удачу принёс. Ко мне, считай, с твоим появлением Фортуна впервые в жизни лицом п-повернулась. Бугай меня в хату к санитарам на разбор п-притащил. Я думал, о-отмутузят до полусмерти, как у них заведено. Ан, нет! Хабар всё-таки справедливым бугром оказался. Выслушал меня, разобрался во в-всём. Когда историю мою узнал — руку пожал. Молодец, говорит, реальный п-пацан! Сегодня даже на д-днюху к одному из санитаров пригласили. Ты его наверняка видел, он тощий как скелет. Кликуха у него смешная: Кадаврик. Хочешь, Гром, я и за тебя замолвлю словечко? Вместе пойдём, повеселимся. Хабар, кстати, всё про тебя интересовался. Кто, мол, такой, да что за человек?
—Тебе, Женя, лучше не ходить к ним, — отвлёкся от своих мыслей Георгий. — От выродков добра не жди! И вообще.
Громов улыбнулся.
— Ты Сыщик, а они уголовники... Хорошая же у вас получится компашка.
— Ф-фильм «Место встречи изменить нельзя» помнишь? — беззаботно откликнулся Мышкин. — Ну вот, если выйдет у меня веселье, как у Володи Шарапова с бандитами из Чёрной кошки, о-отмажусь, как и он. Или я не Сыщик!
— Не ходи, Женя, не надо. Как друг советую, — продолжал стоять на своём Георгий. — Лучше расскажи, что ты там за историю про себя главарю этому, Хабару, поведал? Отчего он так расчувствовался?
— Потом, как-нибудь. Не сегодня, — вдруг нахмурился Мышкин. — Если честно, не люблю про это вспоминать, болею. А на Кадавриковы именины, так и быть, не пойду.
Миновал час. Соседи Грома и Сыщика по палате, щедро накачанные успокоительными препаратами, крепко уснули. Только Георгий спал сам по себе, глубоким сном здорового человека. Доктор Корсаков отменил все назначенные ему прежде лекарства. Молодой врач предпочёл не торопиться — не стал с ходу лезть в душу к новому, весьма странному и загадочному, а потому особенно интересному пациенту.
— Вы пока подумайте, Георгий Вадимович, — предложил он, — а в следующий раз, скажем послезавтра, мы с вами продолжим нашу беседу.
В этой палате не спал лишь один пациент — Женя Мышкин. Впечатления, свалившиеся на него за день, переполняли его. Как будто сбылась детская сказка о добром волшебнике. Вот он явился, совершил для него чудо, и теперь в образе обычного человека запросто спит на соседней койке. Евгений посмотрел на спокойно сопящего во сне Георгия, зажмурил глаза и вновь открыл их — Гром никуда не исчез. Тёплая волна нежности, благодарности и дружеской любви коснулась сердца Сыщика. Навернувшиеся на глаза слёзы он вытер о застиранную наволочку казённой подушки.
Разбудил Мышкина грубый толчок в плечо:
— Подъём, Кры… как там тебя, Женя, мля! Братва собралась, поляна отсервирована, водка стынет!
Открыв глаза, Сыщик увидел стоящего рядом Бугая.
—Я это, не пойду! Передумал, — пробурчал в ответ Мышкин.
И хотел уже повернуться на другой бок, но не тут-то было. Батон схватил тщедушное тело за ворот пижамы и, вытащив из-под одеяла, могучим рывком поднял на ноги.
— Хорош тут целку из себя строить, — прорычал он прямо в лицо Сыщику, выдыхая аромат лука и спирта. — Тебе, психу долбанному, сам Хабар честь оказал — велел в компанию к людям позвать, а ты ещё и кочевряжишься? Помоина.
— Похоже, от этого предложения тяжело будет отказаться, — в Женькиной голове всплыла заезженная фраза из какого-то древнего заграничного боевика.
Пришлось последовать за Бугаём. Они спустились на лифте в подвальное помещение, где Сыщик, как собачка, едва поспевал за широкой молчаливой спиной Бугая. Тот переступил через высокий порог «предбанника» и, не без труда, открыл тяжёлую дубовую дверь, окованную бог знает когда чёрным, а ныне ржавым железом. Они вошли пространство, едва освещённое и резко пахнущее склепом, потом довольно долго шли по узкому постоянно петляющему коридору. Багровые кирпичные стены, казалось, давили с двух сторон, а над головой нависал низкий остро-каменный свод.