– Чего? – непонимающе уставился на приятеля Мышкин.
– Да это так, размышляю о своём, – ответил Гром и, потрепав Сыщика по плечу, с
улыбкой добавил. – А у тебя полезное заболевание, Женёк. Очень!
У Георгия, словно гора с плеч свалилась. Теперь он точно знал, как будет действовать, чтобы привлечь на свою сторону Корсакова. До побудки оставался ещё час и Громов сам не заметил, как уснул.
[1] Жмуры (сленг) – покойники, мертвецы
[2] Спецура – здесь, агент спецслужбы.
[3] красной или чёрной хате – общая тюремная камера, контролируемая администрацией или криминалом соответственно.
Глава вторая. Неявные грёзы Георгия Громова, а также "Доктор Корсаков, галоперидол и «армянчик»
Глава вторая.
Неявные грёзы Георгия Громова, а также "Доктор Корсаков, галоперидол и «армянчик»
Грому в эту ночь приснилась любимая женщина. Мирра в человечьем обличье. Она стояла на уступе скалы обнажённая. Впрочем, нагота её была надёжно укрыта серебристым водопадом из собственных волос. Позади Мирры зловеще мерцало тёмно-багровое зарево. Гром огляделся и обнаружил, что сам стоит на скальном уступе. От наставницы его отделял узкий провал. Странник взглянул вниз и отшатнулся. На огромной глубине пропасти, по самому её дну, подобно бесконечной адской змее, медленно полз чёрно-багряный ручей из раскалённой лавы.
– Это Астард! – узнал страшное место Георгий.
– Привет тебе, юный странник! – показав в улыбке великолепные зубы, радостно подумала Мирра.
– Привет, Мирка! Я соскучился! – мысленно прокричал в ответ Гром.
– Ого! Мирка?! – подняла тонкие серебристые брови наставница. – Так, меня ещё никто не называл… Хотя, это даже славно!
– Никто не называл?! – неприятно удивился Гром. – А что, было кому?
И как будто ударили молнии. Как тогда в Азгарде затряслись скалы и каменистая земля под ногами.
– Ха-ха-ха-ха! – заливисто хохотала волчица. Смеялась она звучно, живо и по-настоящему искренне. – Милый мальчик! Хороший ты мой, светлячок! – едва отсмеявшись и отирая весёлые слёзы, вновь перешла на мысленный обмен Мирра. – Какой же ты всё-таки глупенький! Завёл себе потустороннюю любовницу, мамочку-волчицу и устраивает ей сцены ревности! Фыр-р! – Не удержавшись, вновь прыснула Мирра. – Да ты хоть представляешь, малыш, сколько мне явных лет? Не пытай женщину, всё равно не скажу, а то тебя ещё юношеский «Кондратий» хватит. Давай-ка я лучше детками своими похвастаюсь! Выросли мои волчатки!
Мира повернула голову за левое плечо и мысленно позвала:
– Сян, Снег, Мумба!
Из-за ближней скалы, по одному стали выходить довольно рослые парни, белый, чернокожий и азиат. Двигались они плавно, по-звериному гибко. Правда, с какой-то, очень подкупающей Грома, стеснительной подростковой угловатостью. Юные волки в людском обличье смотрели на материного хахаля исподлобья. Хотя выглядели они настоящими красавцами. Как же, все в маму! Совершенные атлетические тела. Характерные, для каждой из представленных этими юношами рас, черты лиц. Из одежды парни довольствовались лишь набедренными повязками из серебристой, известного происхождения шерсти. Ребята уже могли гордиться мужской растительностью на полудетских физиономиях. Гордоликий, с тяжеловатой челюстью Снег выставил вперёд рыжеватую бородку. Круглую чёрную и губастую физиономию белозубого Мумбы обрамляли смолянистые густые кудряшки. А скуластый раскосый Сян мог похвастаться лишь редкой чёрной щетинкой.
– Понимаю! Всякий, особенно юный странник, по природе своей всё-таки ученик, – отреагировала наставница, заметив, что Гром разглядывает её сыновей. – У тебя ко мне куча вопросов. Например, кто отец, или отцы? Или, – кивнула Мирра на своих парней – Каково их предназначение? На первый вопрос я могла не отвечать хотя бы потому, что это не твоё дело. Но так уж и быть… Мы проводники, дети светотени, вечные странники женской и мужской природы. Впрочем, и вы люди тоже, но в гораздо меньшей, к тому же очень переменчивой степени. Такие как я встречают и провожают новопреставленные души в другой лепесток мироздания. И ещё, я прихожу в Явь когда это нужно Свету или Тьме. Всякое бывает, командировки… А в Яви столько соблазнов, особенно молодые сильные волки разных мастей. Да! Как ты заметил я самка, если угодно, сука, и да, я люблю самцов! Такова моя природа, зачем же с ней бороться. Мои парни вырастут и тоже станут проводниками. Мы, если на то нет указания сверху, или снизу, – криво усмехнулась Мирра, – не хотим никого пугать, а потому должны встречать людей в привычном для них виде. Кто-то из моих детей, как и я, примет родовое волчье обличье, а вот Сян, например, обратится в дружелюбного, хотя и огнедышащего дракона...