На столе у Корсакова зазвонил внутренний телефон. Доктор с трудом заставил себя снять трубку.
– Сергей О-олегович! – услышал он встревоженный, спотыкающийся голос Иноходцева. – Срочно, немедленно бегите в процедурную!
Доктор Корсаков мгновенно пришёл в себя:
"Во мне нуждаются! Необходима моя немедленная помощь!"
В процедурную комнату Сергей влетел белым орлом.
Лицо горит, полы медицинского халата нараспашку, взгляд решительный, целеустремлённый…
Иноходцев бледный и растерянный стоит посреди комнаты.
Поза городничего. Финальная сцена из «Ревизора».
На кушетке, с безжизненным, похожим на серую посмертную маску лицом лежит Шаганэ. На сгибе левой руки, в вене, капелька крови, след от инъекции.
Дыхание и пульс отсутствуют.
"Это Посмертье! Спасать! Вытаскивать!"
Не задавая вопросов, Корсаков приступает к реанимации.
Валик из полотенца под плечи. Припасть к губам. К чёрту инфекцию, не до неё.
"Дать воздух! Дать воздух! Дать воздух!"
Левое запястье на грудину, правое сверху. Пятнадцать секунд, пятнадцать нажимов.
– "Раз-раз-раз! Дать воздух! Дать воздух! Дать воздух! Раз-раз-раз!"..
Корсаков чувствует под руками хаотические толчки, отчаянное трепетание маленькой сердечной мышцы. Фибрилляция!
– Дефибриллятор, кретин! Что стоишь! – рявкает Корсаков на торчащего столбом начальника. Иноходцев энергично кивает, всхрапывает по-конски и бросается с места в карьер из процедурной. Через секунды главврач врывается обратно. В руках маленький переносной дефибриллятор. Корсаков выхватывает прибор.
– О, чёрт! Разряжен! Да чтоб ты сдох, Лёва! Лепила фуфловый!
Корсаков лихорадочно суёт штепсель дефибриллятора в розетку. Ничего! Ноль! Сергей щёлкает клавишей светильника. Проклятье. Очередной перебой с электричеством.
– Дай сюда! – слышит Корсаков за спиной знакомый голос.
Доктор оборачивается.
– Громов?! Да какого?!..
Сильные руки вырывают у Корсакова прибор. Громов вскрывает боковую крышку и кладёт ладонь на поверхность разряженного аккумулятора. Через десять секунд на корпусе прибора загорается красная лампочка «Заряжено».
.– Готово! Работай! – кивает Громов на прямоугольные электроды дефибриллятора.
"А пациенты-то у нас в Огневом логе электрические!" – мелькает в голове Сергея неуместно весёлая мысль.
***
Шаганэ, прелестный спящий ребёнок, лежит на каталке в кабинете главврача. Сюда, по настоянию Иноходцева, её перевезли из процедурной комнаты. Девочка дышит размеренно. Сердцебиение в норме. Корсаков подошёл к больной и, приподняв, согнул в колене её тонкую ногу. Сергей проверил рефлексы, пластичность. Всё в порядке…
"Да неужели?! А где же наша неразлучная подружка Каталепсия? Сбежала, не оставив прощального письмеца!".
Иноходцев, в нервическом веселье, крутится между Громовым и Корсаковым. Его круглые близорукие глаза под стёклами очков несуразно огромны. Лев Николаевич, словно птица-секретарь, ритмично отвешивал поклоны на три стороны. Поклон спящей Шагане на каталке. Поклон смущённому Громову. Поклон молодому коллеге Корсакову. По всему видно, что после пережитого старик плохо соображает. Он теперь даже слегка заикается.
– Русский реаниматор! – указывая дрожащим перстом на Корсакова, восхищённо лепечет главврач. – Г-горжусь! Да, я горжусь! Какого орла вы-выпестовал!
У бледного как смерть Льва Николаевича прыгают губы. Корсакову вдруг почему-то стало ужасно жалко этого немолодого человека. Сергей взял его под руку и, подведя к ближайшему стулу, усадил.
Внезапно в кармане халата главврача раздался странный звук. Как будто зажужжал пойманный в сачок майский жук. К изумлению Корсакова, Иноходцев дрожащей рукой достал крохотный, изящного вида чёрный мобильник и приложил к уху.
"В нашей психушке появилась сотовая связь? – изумился Сергей. – С каких это пор?"
– Да, Пётр Генрихович! Как прикажете! – подобострастно привстав со стула, произнёс в телефон главврач. – Да, да! Сергей Олегович рядом. Передаю трубку!
Совершенно оторопев, Корсаков принял у него мобильник.
– Я слушаю!
– Сергей Олегович! Это Зингер! Да-да не удивляйтесь, тот самый… Ваш медбрат и непосредственный подчинённый.