"Иноходцев?! Он что, совсем сдурел?!" – немного удивившись, опознал начальство Корсаков.
Пожилой оригинал зачем-то напялил на себя тёмно-синий костюмчик. Подобный кошмар советские детки нашивали во времена «развитого социализма». Размер этого портновского безобразия явно не соответствовал плотной фигуре главврача. Из-под сомнительной белизны рубашенции вываливался на свет божий солидный животик. Куцые брючки тщетно пытались укрыть седую поросль на голенях этого ветерана средней школы.
Неизвестный у доски внезапно повернулся и ловким стремительным движением сделал Иноходцеву подсечку. Капюшон хулигана при этом откинулся и Корсаков с изумлением опознал в нём Громова.
– Ка-азёл! – своеобразно идентифицировал своего обидчика, растянувшийся на школьном линолеуме Лев Николаевич.
– Ядвига Войцеховна, королева наша польская! – не вставая с пола, гнусаво заканючил главврач. – Простите за опоздание, Яденька! Это в последний раз! Я пациенток принимал. Я их принимаю и принимаю, а они всё не кончаются и не кончаются…
– Сядь на место, Иноходцев! – брезгливо отреагировала педагог Поплавская. – Мне надоело твоё враньё. Пациентки у него не конча…
Завершить эту интересную фразу Ядвиге не позволил взорвавшийся в истерическом припадке будильник.
"Приснится же такая чушь! – подскочил на кровати покрытый холодным потом Корсаков. – Зигмунд Фрейд, Иероним Босх и Франц Кафка в одной палате" …
Умывшись в ванной комнате, Сергей вернулся в спальню. В этот момент раздалось знакомое жужжание. На прикроватной тумбочке зуммерил и вибрировал маленький чёрный мобильник. Он, словно настоящий живой майский жук, ползал по гладкой поверхности между светильником и будильником.
Сергей нажал на крохотную кнопку с вытесненной на ней красной телефонной трубкой:
– Корсаков слушает!
– Сергей Олегович! – послышался голос Зингера. – Жду вас через пятнадцать минут на вашем новом рабочем месте. Дорогу знаете. Пожалуйста, не опаздывайте.
В интонациях Петра Генриховича прослеживались непререкаемые начальственные нотки. Эта новая деталь в отношениях с бывшим подчинённым почему-то неприятно задела Корсакова. Успевший стать для него привычным мир клиники понемногу переворачивался с ног на голову.
***
Последние дни Георгий всё больше чувствовал нарастающую в душе, граничащую с паникой тревогу. Вацлав почти месяц, как исчез из его жизни. Казалось, Громов уже целую вечность не имел никаких контактов с наставником. А как бы пригодился сейчас его мудрый совет! Или ещё лучше, прямое указание к действию. Гром помнил лишь последние непонятные, услышанные в том, посмертном лунном городе слова наставника:
– "Георгий! Есть другой вход! Корсаков зна… Ему сообщи"…
Громов попытался, было, спросить об этом непонятном другом входе у Корсакова. Но тот лишь посмотрел на него с недоумением.
Гром несколько последних ночей подряд пробовал самостоятельно переместиться в Посмертье. Тщетно твердил сакраментальное, «Да». Взывал к Мирре, Вацлаву. Всё напрасно. Георгий давно догадывался, что в этой, новой жизни, начавшейся для него в Огневом логе, должна существовать какая-то важная, вполне определённая цель. Миссия, чёрт побери, возложенная именно на него, Георгия Громова. Наставник прежде, только лишь намекал на подобное. Однако почему-то не торопился сообщить о нём своему ученику-страннику. Возможно, Вацлав полагал, что Георгий к серьёзным испытаниям ещё не готов.
Сегодня утром Хабар позвал Грома в свою санитарскую «хату». Главарь с выражением нарочитого равнодушия на костлявой физиономии сунул в карман адидасовской ветровки Георгия увесистый цилиндрик. Громову было противно, но от денег, чтобы не осложнять ситуацию, он отказываться не стал.
– На неделе намечается крупное толковище, братан, – негромко сообщил Хабар благую весть. – Будут солидные люди. Желают с тобой, Гром обзнакомиться…
"М-да! Жизнь удалась! Кажется, вы, мсье, успешно делаете карьеру уголовного авторитета!" – не без отвращения к себе размышлял Георгий.
Громов вынул из кармана и покрутил в ладони увесистый пёстрый цилиндрик. Он вдруг ясно почувствовал, что эти деньги излучают особую, довольно мощную негативную энергию. Нечто больное, нечистое, вызывающее у него отторжение и, даже лёгкую тошноту. Что-то подобное Громов испытывал в присутствии Хабара и его людей. Георгию захотелось выбросить прочь этот чёртовы деньги. Однако подумав, он решил, что не стоит… Гром закрыл глаза и крепко сжал деньги в кулаке. Он представил себе, что стоит на скальном уступе у водопада. Откуда-то сверху низвергается мощный поток. Неимоверно холодная, чистейшая вода, светоносная основа всей планетарной жизни. Георгий сунул крепко сжатый кулак в леденящие струи и чуть ослабил хватку. Вода свободно проникла внутрь. Громов разжал кулак и открыл глаза. Промокший цилиндр на его ладони почти развернулся. Георгий почувствовал, что купюры теперь нейтральны, и больше не излучают «Хабаровой энергетики». Эти деньги, словно очистились. Они превратились в полезный и эффективный инструмент, который он, Георгий Громов может использовать по своему усмотрению.