– И это всё! – разочарованно пожал плечами Георгий. – Ты, Женёк, свои кошмары решил поведать, что ли?
– Ну, не совсем! – ухмыльнулся огнелоговский сыщик. – А заешь ли ты, Жорик, что на третьем этаже, в женском отделении, в конце коридора тайные двери есть. Я только по лестнице поднялся и слышу оттуда, из тупичка, слабый шум. Будто лифт работает. Ну, я бабский туалет и шмыгнул. Гляжу через щёлочку и вижу. В тупичке этом двери в сторонку подались и оттуда каталка выезжает. А толкает её сам Хабар. За ним медбрат наш, старик Зингер следует. На каталке человек лежит долговязый, простынкой укрытый. С головой. Ну, как покойник. Да только, когда каталку мимо моего сортира провозили, вижу, что живой человек этот. Дышит болезный.
– А кто это был? Ну, на каталке? Ты, случайно, не разглядел? – нетерпеливо перебил Женьку-Сыщика Гром.
– Не-а! Не углядел. Я же говорю. Он того, с головой укрытый был, – виновато развёл руками Мышкин.
Правда, на искушённый взгляд Грома сделал он это немного фальшиво. Чёрные птичьи глаза рыжего горели при этом задорным блеском.
– Не свисти, Жень! Говори! – начал уже злится Громов.
– Голову-то ему на каталке укрыли, – торжествующе усмехнулся Сыщик, – а вот на ноги его долговязые простынки не хватило. У мужика этого кроссовки доктора Корсакова наблюдались…
Приятели еле дождались ночи, так им не терпелось начать действовать. Едва затихла больничная суета, и они поднялись на третий этаж. В конце коридора, у тупика действительно нашлись те самые странные двери. Их они отворили без труда, всего лишь поддели язычок замка одним из многочисленных лезвий сверхпрочного швейцарского перочинного ножа. Эту новую любимую игрушку Мышкин нелегально пронёс в клинику после прогулки в город. Нож он получил в подарок в книжном магазине. За покупку крупной партии книг. Однако обнаруженные за обычными дверями закрытые створы лифта ни одному из многочисленных лезвий Женькиного ножика оказались не под силу. Мышкин быстренько сломал одно из них, неудачно испытав качество швейцарской, вернее, китайской стали. Нечего и говорить, как он при этом расстроился.
Георгий с досадой хлопнул ладонью прямо по чёрной резиновой прокладке между матово-блестящими створками. Двери лифта с лёгким шелестом отворились.
– Вот, что крест животворящий делает! – свистящим шёпотом, хотя и не совсем к месту, процитировал из любимого кино Мышкин.
Опустившись на полтора – два этажа ниже уровня подвала, лифт остановился. С шипением раскрылись двери. Друзья оказались в небольшом, совершенно пустом, облицованном белым кафелем помещении.
– Что-то не нравится мне эта комнатка, – внезапно севшим голосом прошептал Мышкин. – Спокойно, Женя! – приободрил друга Гром. – Похоже, что в этом месте все вновь прибывшие, что-то вроде дезинфекции проходят. Вон видишь, под потолком отверстия для пуска газа. Устраивать здесь, под психиатрической клиникой душегубку, как в Освенциме было бы как-то хлопотно и нелогично. Значит, напрашивается вывод – это дизкамера.
Словно подтверждая догадку Грома, из небольших, расположенных у самого потолка, отверстий в стенах, заструился, похожий на водяной пар, молочно-белый газ. Помещение в считаные секунды заполнилось густым туманом без вкуса и запаха. Никакого затруднения с дыханием у друзей не произошло. Это обстоятельство почти успокоило Мышкина. Громов и вовсе, чувствовал лишь приятное, похожее на азарт возбуждение. Туман рассеялся, и кафельная стена подалась вперёд и вверх, освобождая проход. Перед друзьями открылся ярко освещённый, длинный, облицованный всё тем же белым кафелем коридор. Громов решительно зашагал вперёд. Мышкин осторожно, то и дело, оглядываясь, последовал за ним.
– Жор, погоди! Чуешь? – догнав Грома, шёпотом спросил Женька.
Громов остановился и прислушался. И правда, где-то совсем рядом, хотя едва слышно, звучала нежная знакомая мелодия.
– Глюк, – пробормотал Георгий. – Орфей и Эвридика. Скрипка и орган.
– Да не! Какой глюк? – Не согласился с ним Мышкин. –Точняк! Музыка рядом играет.
Друзья осторожно двинулись на звук.
– Здесь! – остановился Георгий у едва заметной, такой же белокафельной, как стена двери.
Дверь оказалась заперта. Но Громов, вспомнив свой фокус лифтовой дверью, успешно повторил его и здесь.
– С тобой хорошо домушничать, Жорик, – отвесил Мышкин сомнительный комплимент другу.
Друзья остановились перед чёрным дверным проёмом. Оттуда отчётливо доносились звуки изысканной классической музыки. Евгений достал из кармана маленький круглый серебристый цилиндр. Синеватый луч прорезал тьму за дверью.