– Да? Я не знал, – растерянно отреагировал Георгий. Но тут же воодушевился, как будто получал странное извращённое удовольствие от самоуничижения. – Мой дед Вальтер спас шестерых, но прадед Генрих убил тысячи! Род фон Бравенов не имеет права на существование! Впрочем, он уже пресечён! Ведь я здесь! В своём Посмертье!
– Ты что, бухгалтер? – вконец рассвирепел Вацлав.
– Шестеро спасённых – против многих тысяч убитых! Так это не работает! Всё гораздо сложнее! Род у человека пресекся, а он и рад! Да кто тебе сказал, что малыши могут появляться только в Яви? По‑твоему, в других лепестках мироздания люди существуют в виде бесплотных духов с крылышками? Их наказали, лишив огромного счастья деторождения? Так нет же! Там есть всё, что было в нашем с тобой мире! Да, там нет болезней, нет смерти, но Зло присутствует, потому как Света не бывает без тени. И даже там имеется Тьма, пусть в малой, гораздо меньшей степени, но имеется. Но, главное, там больше Света! Там есть жизнь, радость и борьба. Любовь и жертвенность. А ещё боль. Печаль при расставании с близкими от не вечной, но очень долгой разлуки. Смысл этого тебе ещё предстоит постигнуть. Семья собиралась в дорогу. Вацлав, Ванда, их приёмная дочь Агнешка. Георгий Громов провожал Сташевичей. Кроме прочего, ему было очень интересно: каким образом они отправятся к новому месту.
Всё оказалось до странности прозаичным. Громов и Сташевичи вышли на улицу. У крыльца, точной копии родительского дома Вацлава в Кракове, стояла машина, старенький «Паккард» выпуска середины двадцатых годов.
– Копии, копии, сплошные ремейки, – словно нудный дед, мысленно ворчал Громов. – Не исключено, что и мы с вами, наставник – всего лишь посмертные копии, бледные тени, пародии на самих себя…
– Ты хочешь сказать, сынок, что находишься в сновидении, подозревая при этом, что данный сон – это не грёза? Хотя и не исключено. Она вполне может таковой являться, – улыбнулся наставник. – Когда ты жил в Яви, подобные заумные мысли тебе в голову не приходили, не правда ли?
– Да просто там всё было настоящим! – горячо парировал Георгий. – Вода, небо, радость, боль! А здесь… – тоскливо огляделся он вокруг. – В этом месте всё не настоящее, какие‑то серые фальшаки, картонные декорации.
Вацлав наклонился, чтобы руками в чёрных кожаных перчатках поднять горсть снега и слепить из него круглый комок. Подбросил снежок на ладони и вдруг без предупреждения запустил его в Георгия.
– Ой, больно! – громко отреагировал юный странник. От неожиданности сделал это он вслух.
Легкая дрожь прошла под ногами. Вдалеке, в лесу, поднялась в серое небо стайка тёмно‑лиловых одноглазых ворон.
– Вар‑р! Вар‑р! Вар‑р! – отрывистым лающим карканьем кричали далёкие загробные птицы.
Еще один тяжёлый кругляш из подтаявшего снега попал в плечо Громова.
– Завтра у тебя появится синяк, – продолжая улыбаться, помыслил наставник. – Хочу прочесть небольшую лекцию.
Урок первый
Человеческое восприятие ограничено
Мы воспринимаем окружающее в рамках узких законов, заложенных в нашу психику. Они будто красные флажки для волков. Пересекать нельзя! За веревочкой с алыми тряпицами ужас, недоступный для понимания алогичный хаос. И главное – за ними безумие, распад личности и смерть. Там страшная психиатрическая клиника, полная привидений, живых мертвецов, безжалостных маньяков, глумливой потусторонней нечисти.
За флажками Огнев лог!
Урок второй
Буфер
Ты в Посмертье! Ты умер! Тебя нет! Но нет, ты есть! Вот он ты! И даже не хочешь, чтобы в тебя кидали мокрыми снежками, потому что будет больно. Тебе кажется всё ненастоящим, фальшивым. Отчасти это так и есть. Здесь дефицит энергии и слишком мало жизни. Посмертье – это не мир, а буфер между мирами.
Урок третий
Короткая память, или Эффект лишнего знания
Георгий Громов, ты уникум, избранник! Живым входивший в Посмертье и живым возвращавшийся в Явь. Но так не принято и так не должно быть. Просто нет правил без исключений… Скажи, как звали твоего рыжего товарища по палате?
– Кажется Митя, Дмитрий. Хотя нет… Ах да! Женя, Евгений.
– А фамилия?
– Н‑нет, не помню! Совсем.
– Вот видишь! А ведь не прошло и земных суток с момента твоей явной смерти. Бог и природа мудры. Они освобождают нашу слабую психику от лишнего, неподъёмного для неё знания. Попади ты в Посмертье на общих основаниях, первым и единственным образом – сразу за считанные часы позабыл бы о своём прежнем существовании. Память о прошедшей жизни остаётся лишь в мирах воздаяния – как страшное, невыносимо мучительное наказание. Если бы ты родился в Яви как нормальный, полноценно сознающий себя человек, то для тебя всё окружающее было логичным и закономерным. Для тебя твоя жизнь оставалась бы первой и последней, единственной. Спасительный обман! Только отчасти это верно. Каждая жизнь неповторима. Хотя в чём‑то похожа на предыдущие. Она несёт в себе отпечаток нашего нетленного эго, бессмертного духа, вечной монады индивидуальности. Знаешь ли, сколько жизней ты прожил, Георгий?