– Слышу знакомый голос! Уж не сам ли Бурзук вышел встречать «Канюка»? Никак решил первым залезть в мешки с товаром? – выкрикнул капитан, поставив одну ногу на край палубы и прищурив левый глаз. Вместо правого его лицо пересекали полосы белых от времени рваных шрамов. Они превратили глазницу в пустой провал и утянули правый уголок губ книзу. Кожа собралась неровными складками, отчего справа капитан выглядел стариком. Левой же половине можно было дать зим сорок.
– А что, наша птичка прилетела не порожней? – выкрикнул в ответ названный Бурзуком. – Давненько вы не приносили богатую добычу, я уж и забыл, каково это – копаться в ваших мешках. Ну-ка, Эсхат, дай посмотрю поближе! – и Бурзук пропал с глаз, чтобы спустя пару минут выйти через нехотя распахнувшиеся костяные ворота. Ловко взлетев по сброшенной лестнице, Бурзук шутливо ткнул капитана «Канюка» локтем в бок, а потом крепко, так, что кости затрещали, обнял побратима.
– Давненько о вас ничего не было слышно. Дед недоволен, – быстро шепнул он на ухо Эсхату. Тот на мгновение сжал губы, но тут же улыбнулся в ответ и отступил, давая дорогу рулевому.
Коротко обрезанные темные волосы трепал ветерок. Широко расставленные ноги, обутые в удобные мягкие сапоги, перехваченные множеством ремешков, прочно упирались в пропитанные запахом пустыни доски палубы. Морщин вокруг темно-синих глаз прибавилось, но Бурзук рассмотрел в них улыбку и еще что-то, заставившее его сердце дрогнуть. Впрочем, что это было, он не понял и предпочел просто обнять сестру – так бережно, будто она была хрустальной. Хотя Крисания водила каравеллы по Великой пустыне больше пятнадцати зим.
– Мы привезли не только шкуры, снадобья и золото для твоих жен, Бурзук, – сверкнула она белозубой улыбкой. – Ты скоро станешь дядей.
Бурзуку показалось, что его ударил хвостом песчаный червь. Он едва не пошатнулся, но все же устоял на ногах и сумел выдавить бледную улыбку.
– Я… рад за вас. Да. Рад. Боги, неужели?! Дед будет без ума от счастья, он уж и не чаял дождаться. Как и все мы. Но как вы смогли?
– Боги и помогли, – Эсхат обнял жену, ненароком встав между ней и Бурзуком. Ни его, ни ее лицо не изменили выражения, но Бурзук понял: они что-то ощутили. Легкую тень его горечи, грозившей вот-вот захлестнуть его с головой. Значит, все зря. Не видать ему ковра старейшины, а его дети так и останутся вторыми после наследника Эсхата. Ведь Эсхат был любимцем Хазифа – несгибаемого, как просоленный пустынным ветром баобаб, жесткого, как дерево для песчаных каравелл, правящего поселением Белой кости вот уже сорок зим. И ни разу не дрогнула его рука.
Только с наследником не задалось: тот пошел против воли отца и выбрал в жены дочку рулевого. Хоть и славился ее отец на всю Пустыню, да только богам их брак был неугоден. Детей, несмотря на всю любовь, что пылала в их сердцах, Эсхат и Крисания не нажили. И тогда Хазиф приблизил к себе Бурзука.
Но теперь Крисания в тяжести. Если она родит сына, мальчик станет наследовать Белую Кость.
Если только он не окажется проклят богами…
– Пусть и дальше сень их длани возлежит на ваших головах, – облизнув пересохшие губы, все-таки широко улыбнулся Бурзук. – Ну, хвастайтесь добычей.
Эльхаат из рода Эсхата принял на плоскую сторону сабли копье противника и несильно оттолкнул его прочь.
Две бронзовокожие фигуры закружились по песку, сцепившись взглядами. Ни один не нападал первым; ни один не желал упасть в потемневший от пота песок. Копье мелькало то справа, то слева со звуком, похожим на свист стрелы. Его холодный край пару раз касался тела Эльхаата, и на бронзовой коже вызревала полоска алых капель. Но мальчик продолжал танцевать, и сабля в его руках мерцала отблеском ночной грозы.
Эльхаат едва сдерживался, чтобы не оглянуться. Ровно позади него, под шелковым навесом, сидел Хазиф. Он смотрел на внука, потирая подбородок; густые темные брови старика сошлись в грозную линию. Эльхаат знал, что в черных глазах деда недовольство. Он все еще не нанес противнику решающий удар. Их бой затянулся. Жители селения Белой кости, заполнившие костяные скамьи зрительных залов арены, уже начали недоуменно переглядываться.