Еще более счастливый случай произошел при последней встрече с женой и матерью, которая произошла при посредстве Джоан. Свидание уже подходило к концу, моя мама говорила со мной о библейском тексте, который она дала мне в прошлый раз. А потом она сказала: «Я больше не буду приносить Библию, неверно — и я теперь это чувствую — придерживаться лишь одной священной книги. Хотя я считаю Библию лучшим наставником, я думаю, что мне следует расширить свой кругозор, и теперь я начну читать книги, которые ты обсуждаешь вместе с приходящими к тебе людьми». Разумеется, она имела в виду книги, посвященные учению Саи. Когда я позже думал об этом, я ощутил глубокую радость, поняв, что моя любимая мать встала на путь духовного прогресса, который приведет ее к более высоким уровням радости и блаженства в необъятном астральном царстве, ведущим к миру богов и причинным мирам.
Следующая глава раскрывает мою духовную связь с отцом.
Глава 2. Мой отец
Если убийца беспощадный думает, что убивает,
Если убитый думает, что он убит,
Невидимых путей они не знают, —
Их прохожу я, и в конце мне снова путь открыт.
Когда мне было лет восемь-девять, любимым моим удовольствием было сидеть с отцом в сарае; дверь настежь открыта, мы смотрим, как идет дождик, а отец тем временем рассказывает мне разные истории. Среди них были повести о троянских героях Ахилле и Гекторе, о хитроумном Одиссее — мое очень радостное знакомство с греческой мифологией. Иногда он рассказывал мне о своем детстве, о школьных годах, о кулачных боях, которые он вел с мальчишками из других школ; получалось, что он всегда выигрывал эти бои, поэтому он стал в моих глазах героем, похожим на Гектора и Одиссея. Ахилл оценивался мною несколько ниже, так как казался мне менее благородным и великодушным. Иногда отец рассказывал мне о наших предках, но из всего этого я помню только, что его дед с несколькими сыновьями приехал из Англии в Тасманию в конце первой половины XIX века. Видимо, они приехали из графства Кембриджшир и стали фермерами, поскольку купили землю в богатых, плодородных районах Северной Тасмании. Я знаю, что одного из сыновей звали Сэмюэл, так как это имя моего собственного деда. Я, правда, никогда не видел его: он умер молодым, когда моему отцу было около пяти лет. Ферма дедушки Сэмюэла находилась в округе Кэррик, названном так, я думаю, по имени одной из шотландских деревень. Рождение моего отца было зарегистрировано в церкви Кэррика. Он родился в ноябре 1872 года и получил имя Эдвард Джозеф Мёрфет.
Старшим сыном в семье Сэмюэла был мальчик по имени Джордж, а между ним и маленьким Эдвардом было еще пять дочерей, которые, после смерти их отца, с годами разъехались кто куда, и я виделся только с двумя из них — с тетушками Лили и Адой. Когда я был мальчиком, обе жили в Мельбурне. Моя бабушка, Сьюзен, столкнулась с большими трудностями: на руках у нее оказалась большая семья, оставшаяся без отца, и ферма, на которой некому было работать. Брат Сэмюэла Дэвид, чья ферма была далеко, согласился помочь ей, взяв к себе маленького мальчика. Эдвард, которого обычно все звали Тэдди, вошел в его семью, состоявшую из двух сыновей и двух дочерей. Все они были несколькими годами старше маленького Тэда, примерно одного возраста с нашим дядей Джорджем, который тогда был подростком. Итак, мой отец стал членом семьи дяди Дэвида. Мне помнится, что я только раз видел своего двоюродного деда Дэвида, — когда мы с отцом приехали навестить его в его доме в маленьком городке Пертхе на севере Тасмании. Мне он показался очень выразительной, но и внушающей благоговейный трепет личностью. Он сидел на простом стуле, спиной к высокой ограде сада, которую украшали вьющиеся растения. У него была очень длинная борода, совершенно белая, за исключением нескольких табачных пятен, образовавшихся от трубки. Не вставая со своего стула, он очень по-доброму и даже с любовью разговаривал с моим отцом, который провел годы своего детства и юности на его большой и, очевидно, очень богатой ферме. Там, вместе со своими кузенами Горацием и Артуром, он обучился фермерскому делу. Когда я слышал, как один старый жокей говорил о дяде Дэвиде как о фермере-джентльмене, у меня создалось впечатление, что этот почтенный старец перекладывал большую часть тяжелой работы на ферме — если не всю — на своих сыновей и наемных рабочих.