Когда король вошел в камеру, Слизерин все еще стоял у окна, словно превратившись в статую, но в куртке он чувствовал себя лучше. Хотя все-таки не отказался бы от расчески, зря Годрик об этом не подумал. Может, ему удастся потребовать у них расческу в качестве предсмертного желания?
А еще он хотел в туалет.
И хотелось поскорее со всем этим покончить.
Однако он совершенно не был готов к тому, что произошло дальше.
- Ты свободен, – объявил король, пока стражники убирались подальше в глубь коридора.
Слизерин моргнул. Тупо перевел взгляд с открытой настежь двери на своего гостя.
- Прошу прощения? – растерянно и недоверчиво произнес он.
- Ты свободен, – повторил Артур. – Можешь идти и жить дальше. Суд постановил, что ты невиновен и все обвинения против тебя ложны.
Салазар не сделал ни шагу в сторону двери. Он в недоумении и подозрении рассматривал лицо посетителя.
- Вас Годрик упросил оставить меня в живых? Чем он за это заплатил? Что с ним будет?
Артур возмущенно нахмурился. Не понравилось, что люди считают, что его можно уговорить красивыми глазками. Ну, может в это верили другие, но только не Слизерин.
- Годрик здесь не причем, – ответил король. – Просто правильный взгляд на ситуацию да своевременный совет умного человека.
- Но меня обвинили в магии, – как заведенный повторил Сэл. Артур пожал плечами.
- И что?
- Как “и что”? Вы же...
- Я не мой отец, – жестко отрезал король.
Салазар внимательно вгляделся в его лицо. Он никак не мог поверить в то, что происходящее – не фарс. Он искал подвох. И не находил его в открытом взгляде голубых глаз.
- Так вы не верите моей матушке?
Артур вздохнул, его лицо приняло какое-то доверительно-серьезное выражение.
- Я не знал своей матери, – произнес он. – Но я знаю, что она отдала жизнь, чтобы жил я. Я не верю той матери, которая готова убить своего ребенка.
Слизерин сглотнул.
В последние часы он как-то сильно размяк. Наверное, сказывалась близость смерти, а еще боль и одиночество, давившие после вчерашнего разговора с матерью. Он размяк настолько, что позволил себе понять, что Пенелопа Пуффендуй – очень даже хороший человек, который достоин его уважения. А теперь вот, получается, размяк настолько, что уже готов поверить Артуру Пендрагону.
Но не верить не получалось. Вдруг он увидел то, что, наверное, видел с самого начала Годрик: открытый взгляд, искреннее сострадание, сомнения, страхи и желание помочь. Король хотел помочь ему. Он не хотел его убивать. И не только потому, что он друг Годрика. А просто потому что он человек, а Артур Пендрагон не убийца. Он судья. И, надо признать, весьма справедливый.
После всего произошедшего в эти два дня до Салазара дошла одна простая вещь. В конце концов, если он сам так отличался от своей матери, почему Артур не мог отличаться от своего отца?
“Ладно, – подумал маг. – Ладно, хорошо. Может быть...может быть, я был немного не прав”.
- Скажи... Может быть, это не мое дело, но...из-за чего мать так взъелась на тебя? – спросил король.
Упс... Этого Слизерин точно не предусмотрел. Чего уж там, он уже распрощался со всем и вся, чтобы умереть спокойно, а тут снова приходилось врать, чтобы выжить!
- Она... Винит меня за смерть отца. В тот месяц я сломал ногу на охоте, и отец был вынужден поехать вместо меня на войну.
Артур кивнул, и Салазар уже хотел выйти, как обернулся и неожиданно для себя спросил:
- Ваше Величество... А что бы вы сделали, если бы я правда был колдуном?
- Что?..
- Если бы я был колдуном, который прожил у вас под боком столько месяцев и никому не причинил вреда? Что бы вы сделали?
На секунду ему показалось, что Артур что-то заподозрил. Но в следующую тот задумался, покачал головой и печально усмехнулся.
- Вопрос невозможен. Добрых колдунов не бывает, магия развращает. Даже самых благородных и верных.
Салазар тоже усмехнулся, поражаясь. Как мало знает этот глупый король... Как мало он знает о вещах, которые творятся вокруг него. О людях, которые ему служат. Но разве это причина для презрения? Последние его слова явно относились к его сестре и дяде, истории о которых Слизерин слышал, живя в Камелоте. Короля предавали столько раз, предавали самые близкие люди. Просто вот так вот, запросто, жили под боком, улыбались, а потом всаживали нож в спину и радовались.
А он все еще умел верить людям.
Несусветная, невероятная, кошмарная глупость.
Эта глупость еще добротой называлась.
Слизерин почтительно склонил голову и покинул камеру.
На пороге дворца он столкнулся с матерью. Ему хватило сил растянуть губы в фальшивой улыбке, сложить за спиной руки и поклониться, давая ей дорогу к дверям. Женщина посмотрела на него сверху-вниз, и в ее глазах отразилось презрение.
- Ты победил, – процедила она, натягивая на изящную ладонь перчатку.
- Вы проиграли, – ответил он.
- Не думала, что Его Величество такой доверчивый, – фыркнула мать. – Его отец бы не церемонился с такими, как ты.
- Видимо, нам обоим не повезло с родителями, – равнодушно кивнул Салазар. Леди Ева поджала губы.
- Не смей меня оскорблять. То, что ты остался в живых, еще ничего не значит. Ты не дворянин. Ты не мой сын отныне.
- А я был когда-то вашим сыном? Вы хоть когда-то были моей матерью?
- Оставь сантименты, Салазар. Поговорим о деле. О том, как мы теперь будем жить.
- Ваши предложения?
- Я больше не буду с тобой возиться. В конце концов, теперь ты проблема короля Камелота, вот пусть он с тобой и разбирается. Но не попадайся мне в Мерсии. Ни шагу к моим землям.
- Не бойтесь, не собирался.
Мать снова поджала губы, желая что-то сказать, но не сказала. Резко отвернулась и сошла на ступеньки.
- Прощай.
И Слизерин возненавидел себя всеми фибрами души за то, что произнес тихо в ответ, когда она уже не могла услышать:
- Прощай...мама.
Домой он возвращался в прескверном настроении. На душе было так паршиво, что хотелось сгинуть. Полностью и абсолютно. Потерять сознание, уснуть, напиться. Умереть.
Он так привык за сегодняшний день к мысли о близкой смерти, что она помогала ему до нее дожить. Она успокаивала, она обещала спасение. Но теперь... Теперь он приговорен к пытке. Жить и помнить, что его мать пыталась его убить, причем не единожды. Что она его ненавидела. Что она никогда не будет его любить.
В ярости от этих тупых и совершенно детских желаний, Сэл с порога позвал магией на стол все бутылки вина, что у него были. Напиться. До беспамятства. До потери пульса. Он не хотел жить. Не хотел чувствовать. И уж точно не мог радоваться освобождению.
Он тянул уже второй кубок, когда в дверь обычным образом постучались и в дом вошла девушка. Простое синее платье соблазнительно подчеркивало красивую фигуру, блестящие черные волосы волнами струились по спине. Дымчато-серые глаза смотрели изучающе.
Он не отреагировал на ее появление.
- Годрик, конечно, сказал, что все плохо, но я не думала, что настолько, – хмыкнула она. Подошла к нему. – Что там за заварушка с твоей матерью?
- Долгая история, – мрачно отозвался Сэл, доливая вино. Девушка остановила его руку своей изящной длинной ладонью с грубой от работы кожей.
- Тогда давай ты ее расскажешь потом, после того, как немного успокоишься?
- Коринн, – он поднял на нее взгляд. – Не сейчас. Спасибо, но...не сейчас.
Он искал ее понимания и, слава небу, находил. Она всегда понимала такие моменты. За это он ее и ценил. За то, что она приходила, когда хотела, и уходила, когда хотела. За то, что не требовала больше, чем он мог дать. За то, что не говорила красивых слов и не ждала романтики от него. Он не думал, что в женщине можно найти такого друга. Но нашел, с того самого дня в конце августа, когда Годрик застал их в постели.
Вот и сейчас Коринн понимающе кивнула и сжала на мгновение его запястье.
- Хорошо. Если буду нужна – ты знаешь, где меня найти.
Она ушла так быстро и незаметно, что он едва успел сказать ’’спасибо”. Он правда не знал, что сейчас могло помочь, кроме спиртного. Поэтому он пил, пил и пил.