И она отошла к своей карете, подав руку сэру Теодору, чтобы тот помог ей подняться внутрь, а король и королева Камелота смогли только шокированно переглянуться. Мерлину положительно нравилась эта Кандида Когтевран. Ее появление вновь напомнило ему о том, что не следует судить людей по их недостаткам и уж точно – по первому впечатлению. В конце концов, если бы он в свое время упорствовал и не понял, что за видимостью может стоять нечто большее, он бы не был здесь сейчас другом того, кого сначала посчитал беспросветным тупицей и свиньей.
Затем вышла бывшая разбойница с Бо на руках. Она смущенно остановилась, зная, что королевская чета захочет попрощаться. Но случилось несколько иначе – попрощаться с Бо захотели все.
- Будь мужчиной, – напомнил малышу Гвейн, очень стараясь не выглядеть растроганным, и легко пожал детскую ладошку. – Как я тебя учил. И береги маму. Если она есть на свете, другие женщины не шибко и нужны.
Персиваль, Леон и Элиан шутливо щелкнули мальчика по носу, пожелав расти большим и стать рыцарем.
- Возвращайся, парень, – попросил, грустно улыбаясь, Годрик. – Ты же наш. Вернешься – а мы все такие же. Не забывай нас, брат.
Мерлин подарил женщине в дорогу мешочек со сладостями, которые очень любил Бо и которые вся компания устала таскать с кухни, пока Гаюс не заявил, что ребенку столько вредно. Маг повязал малышу на память платок с гербом Камелота и, сморгнув с глаз непрошенную влагу, на миг сжал маленькую ручку. Затем – отошел в тень.
Гвен несколько секунд ничего не делала, словно сомневаясь. А потом быстро подошла, взяла ребенка на руки и сильно прижала к груди. Казалось, ее руки намертво оплели малыша, нежно прильнувшего к ней. Мерлин уже хотел, чтобы кто-нибудь что-нибудь сделал, но Гвиневра нашла в себе силы оторвать от сердца дитя. Артур лишь сдержанно провел по рыжеватым волосам ладонью, на миг позволив себе нежно их взъерошить. А потом женщина села на отведенного ей коня, а Бо растерянно глядел на них всех через плечо матери.
Затрубили отбытие, и вся конница двинулась прочь с площади. Бо до последнего выглядывал их из-за плеча женщины.
Артур сделал знак собравшимся камелотцам уходить, и все быстро разбрелись. Площадь опустела. Лишь Гвиневра продолжала стоять, прижав руки к груди и завороженно глядя в даль, которая поглотила любимого ими ребенка. Утренний сентябрь туманом разливался по каменной кладке.
Король подошел сзади к своей королеве и обвил руками ее талию. Она облокотилась спиной на его грудь.
- А я уже было подумала... – тихо выдохнула она.
- Я знаю, – так же тихо ответил он.
Они вместе вдохнули чистый, уже прохладный осенний воздух, наполняя им себя до краев. Удивительно, но вся эта история каким-то невероятным образом исцелила их. Дыра в их душах, образовавшаяся в августе, вдруг перестала быть открытой раной и решила зажить. Конечно, останется шрам, конечно, он будет болеть в непогоду, но главное – рана заживет. А значит, они смогут жить дальше.
- У нас еще будут дети, – негромко проговорил Артур на ухо жене. – И мальчики, и девочки. Мальчики вырастут настоящими воинами. Будут сильными и смелыми. Мы еще с ними не одну войну выиграем.
Гвен усмехнулась, сложив ладони на его руках и слегка покачиваясь вместе с ним.
- Боюсь, когда наши сыновья подрастут, войн уже вообще не останется благодаря их папаше, – тоже негромко ответила она. Он скорчил рожицу, хотя она и не могла ее видеть, но услышала по голосу.
- Может быть, и так, но чудища-то точно останутся.
- Ну да, а если неприятностей никаких не будет, ты их обязательно сам найдешь или лично организуешь, – насмешливо хмыкнула Гвиневра. – А что будут делать девочки?
Если бы она видела, какой у него стал растерянный взгляд...
- А девочки...ну, а чем там девочки обычно занимаются?
- Девочки обычно занимаются важными делами, пока мальчишки творят очередной беспредел.
- Ну да, например, играют с котятами или с куклами.
- Мы хотя бы не строим из себя пуп мира.
- Да, потому что вы им являетесь и прекрасно об этом знаете.
Его королева рассмеялась, прекрасным, чистым, любимым смехом и обернулась к нему. В утреннем осеннем тумане, исцеленная и мудрая, она была красивей тысяч солнц. А в ее глазах, таких же темно-карих, как у их будущих детей, светилось море любви. К нему.
- Что бы мы делали на пьедестале без вас? – хмыкнула она притворно-деланным тоном. – Без соперников скучно.
Он наклонился поцеловать ее, и она согласно и горячо обвила его шею руками, послав к чертям утренний осенний холод.
- перефразированная пословица “Не все то золото, что блестит”
====== Глава 45. Смелость нужна для искренности.* ======
Будучи слугой, Мерлин столкнулся с целым сонмом разных неприятностей. Ко многим он привык. Некоторые научился терпеть. Третьи постоянно выводили его из себя. Но была одна вещь, которая всегда знаменовала собой худший период в году – простуда.
Дело в том, что каждую осень, в тот самый период в конце сентября, когда Альбион затягивала тугая дождливая морось, превращая сияющий прекрасный мир в клубок серых нитей, правитель Камелота неизменно простывал. И это было проблемой, в первую очередь, для его слуги.
Нет, конечно, бывали состояния и хуже. Например, ранения. Но это было из разряда неприятностей, которые можно пережить, потому что это случалось довольно часто, и в такие дни-недели Артур становился просто немощным, а Мерлин, беспокоясь за его жизнь, не мог на него злиться. Поэтому периоды с кормлением с ложечки и шутками по этому поводу давно были нормой и даже чем-то домашним и по-дружески уютным.
Простуда же становилась сущим адом для них обоих и всех вокруг тоже. Раздраженный насморком, сменяющейся температурой, деревенеющим телом, ноющей головой и хрипящим горлом король становился самым капризным и вредным большим ребенком на свете, который уже выводил из себя всех в радиусе одного отдельно взятого дворца. В эти дни никто не решался встречаться с ним без Мерлина рядом, потому что только его невозможный слуга мог его урезонить. Они будто держали друг друга в рамках нормы, существуя как уравновешивающие друг друга стороны. Мага, знакомого с мыслью о двух сторонах монеты, это не удивляло. Только легче не становилось.
В то утро король Камелота успел раз двадцать снять и надеть рубаху, в промежутках падая на кровать и заворачиваясь с головой в одеяло, ноя о том, что он никуда не пойдет. Каждый раз слуга с трудом вытаскивал его на свет божий, чтобы снова попытаться раздеть. При мысли о мытье Артур вообще сделал лицо коня, увидевшего под копытами змею. Он упирался всеми руками и ногами, пока Мерлину-таки не удалось затащить его в ванную. Там тот уже через минуту начал ныть о том, что вода холодная. Скрипя зубами, слуга незаметно вскипятил в ведре воду магией и вылил в ванну настоящий кипяток. Его месть не удалась – король только блаженно растаял. Помыть венценосного ребенка нормально тоже не удалось, потому что деревянное от простуды тело явно реагировало несколько неприятно на прикосновения, и в итоге попытавшийся вымыть другу волосы Мерлин был в отместку облит с ног до головы. Только увидев реакцию слуги, Артур слегка остыл и спросил:
- Там...там был кипяток?
- Да, – мрачно сплюнул маг.
Вытираться он оставил друга самого, чтобы тем временем вытереть пол и убрать ведра. Ойкая и ахая, король наскоро вытерся и попытался быстро запрыгнуть в одежду. У него это и медленно выходило не очень, а уж быстро... В общем, он запутался в этой одежде, подгоняемый холодом, чуть не порвал дорогую ткань, перемежая смачную ругань с жалобным хныканьем. В итоге он бросил это занятие, снова рухнул на кровать, залез под одеяло, и они вернулись к тому, с чего начали.
- Артур! – в ярости закричал Мерлин.
В этот момент в покои зашла через женскую комнатку Гвен. Окинув взглядом поле боя, разъяренного мага и дрожащего под одеялом мужа, она хмыкнула, скрестив руки на груди, и выжидательно уставилась на последнего.