Гвейн махнул на него рукой.
- Ладно, я видел хуже. Например, оспины. Или прыщи.
- И ты с ними?.. – задохнулся от шока сэр Эктор. Гвейн посмотрел на него, как на сумасшедшего.
- Конечно, нет! Эти бедняжки вне моей компетенции, – он снова повернулся к все больше закипающему Годрику. – Так что с лицом еще все не так плохо, но она же полная. Годрик, приятель, во дворце куча красавиц! И в Нижнем городе не меньше. Например, заглянул я позавчера в одну таверну...
- Слушай, хватит... – громче повторил Гриффиндор.
- И как ты их запоминаешь? – насмешливо спросил Персиваль. – Ты же пьяный выходишь из таверн.
- Если женщина красива, – менторским тоном ответил Гвейн, – никакой алкоголь не заставит меня забыть ее лицо. Так вот, та красотка была самое то. Фигура, волосы...а какая у нее походка... Так что, Годрик, давай я тебя лучше туда отведу? Научу, расскажу, где и как красивых женщин найти, чтобы ночь была незабываема, потому что с этой дурнушкой...
- Заткнись! – взревел Гриффиндор, подорвавшись с места и локтем прижав друга к стене.
Рыцари в шоке повскакивали со скамеек. Гвейн, вздрогнув от неожиданного удара, ошарашенно смотрел на разъяренного друга. Маг клокотал от яростного возмущения. Ему казалось, что его только что окунули в лужу с грязью. Даже хуже. Окунули ее.
Минуты две в Оружейной стояла напряженная тишина. Все просто дышали. Гвейн внимательно вгляделся в лицо остывающего друга.
- Она больше, чем на ночь, верно? – догадался он.
Годрик выдохнул. Запал постепенно проходил. Он оценил ситуацию: он только что толкнул в стену Гвейна, причем на глазах всех рыцарей. Что ж, неплохое утрецо.
Гвейн поднял ладони белым флагом.
- Прости, – искренне произнес он. – Я думал, это шутка. Я не знал.
Рыцари облегченно выдохнули, когда Гриффиндор опустил руку и отступил, глубоко задышав. Взлохматил волосы, отпуская напряжение, и даже невольно улыбнулся.
- Извини, – тоже сказал он. – Сам не свой последнее время. Не могу не думать о ней. А что еще хуже – не знаю, что делать. Абсолютно.
Гвейн одернул стеганку и принялся ее расстегивать.
- Насколько я с ней знаком и слышал от Мерлина, – сказал и смешливо скривился, – больше, конечно, второе... Так вот, судя по всему, она чудесная девушка.
- Она прекрасная! – горячо и совершенно несчастно выдохнул Годрик.
Друг хлопнул его по плечу, улыбнувшись.
- Подари ей цветы, приятель.
Гриффиндор нашел самые лучшие цветы.
Сначала он замучил Слизерина расспросами о том, какие цветы дарят дворяне и что это у них значит. Замучил настолько, что Салазар вручил ему деньги и почти выпнул из дома. Затем он выловил во дворце Мерлина, у которого спросил про любимый цветок Пенелопы. Раздраженный сумасшедшим днем с простудившимся королем Эмрис в первую секунду послал своего друга-мага очень далеко со всеми его вопросами. Но потом, расслышав просьбу получше, удивленно попытался выяснить, зачем все это. Получив растерянный ответ: “Ну, определенно что-нибудь желтое...”, Годрик рванул в Нижний город, оставив королевского слугу с его шоком. Затем он замучил всех по очереди торговок, что продавали последние осенние цветы. Потому что ему непременно нужны были самые лучшие. Возможно, если он будет уверен хотя бы в цветах, он сможет быть уверенным в себе.
Наконец, едва ли не силой отняв у торговки, принявшей его за сумасшедшего, огромный букет солнечно-желтых астр, он решительно направился во дворец. Несколько вопросов служанкам, и вот он уже знал, где последний раз видели Пенелопу – она шла со своей младшей сестрой во двор к воротам.
Он увидел их с расстояния. Две фигурки двигались по двору, держась стены замка, потому что вокруг расхаживал распределявшийся под руководством Леона патруль. Увидев девушку, Годрик почувствовал, как что-то ухает у него прямо в горле. Ноги сами понесли его, будто по воздуху. Он даже не видел, где идет. А зря...
В тот самый момент, когда обе Пуффендуй уже сами увидели направлявшегося к ним рыцаря, и маг окончательно потерялся во времени и пространстве, встретившись взглядом с зелеными глазами, вдруг справа от него, прямо над ухом раздался громкий чавкающий звук. Он не успел обернуться – его накрыла прохладная волна. Вода рухнула от его макушки к ногам, и он задохнулся от резкой, внезапной и невыносимой испепеляющей вони.
Рядом раздались аханье и присвист, откуда-то – шаги, а потом хихиканье. Полный голос принялся ругаться на какого-то идиота, который выдумал ходить прямо под кухонными окнами, откуда сливаются помои. Судорожным жестом Годрик стал оттирать лицо от жидкости, стараясь открыть глаза. Он задыхался от дикой вони, ударившей в нос и рот, жидкость оказалась склизкой и с какими-то комочками. Наконец распахнув глаза, он с ужасом увидел, что произошло. Рыцари добродушно посмеивались над ним, кухарка грязно чертыхалась, ругая его всеми доступными ей словами, а он стоял в канаве, с ног до головы мокрый, весь в какой-то дряни из съестных отходов. А хуже всего...
Алиса, не сдерживаясь, звонко хохотала, а Пенелопа с искрящимися от смеха глазами все же ограничилась тонкой улыбкой.
Этого хватило – он почувствовал себя достаточно паршиво, чтобы напиться. Стыд охватил его всего без остатка, он почти удивился, что его тело не горело на самом деле. Стыд разжег в его душе защитную злость. Он шагнул, чтобы выйти из канавы, но по всем законам своей неуклюжести, конечно же, рухнул прямо в грязь.
Пенелопа поспешила к нему, и ему захотелось взвыть.
Он вскочил, пылая от стыда и ярости.
- Давай я помогу... – заговорила волшебница, но Годрик летящим движением отстранил ее руки.
- Что, смешно, да? – процедил он. – Хорошо посмеялась? Смейся дальше! Это все, на что ты способна!
Пенелопа застыла, ошарашенная его словами. Все должно было случиться совсем не так. Она смеялась над ним. Боги, какой же он идиот!
Лицо девушки залил обиженный румянец, она опустила голову, смотря на него исподлобья. Но ничего не ответила на поразившую ее атаку. Снова. Потом она наклонилась и подняла что-то из грязи.
Его цветы.
Его идеальный букет.
Его чувства в желтых лепестках.
Он хотел вручить их ей, полюбоваться на ее улыбку, которая появится на ее лице только благодаря ему. Хотел все рассказать, хотел сделать красивое признание, он подобрал слова...
А теперь этот букет изорванный, черный от грязи Пенелопа протягивает ему, не зная, что тот предназначался ей.
Гриффиндор, ничего не отвечая, выхватил букет, круто развернулся и направился вон, по дороге швырнув цветы обратно в грязь.
Все должно было быть не так!
Проводив Алису, которая наконец могла на жалованье сестры купить себе красивую куклу, Пенелопа скрылась в одной из ниш длинных, участливо-молчаливых коридоров замка. Она вытирала слезы, пытаясь найти в себе гордость и злость, но могла только плакать от разочарования и обиды.
Она ведь... Она ведь уже было подумала...
В ту ночь, когда напал монстр. В ту ночь, когда что-то изменилось между ними. Для нее, во всяком случае, точно изменилось. Она даже думала, что...
Да, придя в Камелот, она влюбилась в Мерлина. А как в него можно было не влюбиться? Это же Мерлин! Независимо от обстоятельств, погоды за окном и настроения его короля, всегда улыбающийся и неизмеримо добрый. Всегда готовый протянуть руку, всегда готовый понять и выслушать, слишком мягкий, чтобы с ним было неловко, и в то же время мужественный и сильный. Было какое-то чудо в том, как его невероятная женственность, вроде любви к цветам и бабочкам или эмоциональности, нисколько не мешала выпирающему наружу стержню, нисколько не мешала видеть его величие. Мерлин был надежен, как скала, но улыбался так, словно вы век друзья, даже если знакомы всего пять минут. Мерлин был теплым, хорошим, безопасным, смешным. Его невозможно было не любить. Но...
Когда Гвиневра сказала про его умершую возлюбленную, это помогло Пен кое-что понять. Это словно расставило все на свои места. Не сразу, но она поняла, какой была ее влюбленность в Эмриса. Это была влюбленность дочери в отца, ученицы в наставника. Это была нежность, смешанная с восхищением. Это было то, из чего черпается дружба...но не любовь. Мерлин не был тем, кого она могла бы полюбить, как мужчину.