В какой-то момент к ним подошел сэр Клодрус, уже закончивший свой поединок. Он встал сбоку, оперевшись на свой меч и, щурясь на выглянувшее солнце, спросил:
- Слышали про наемника, ребят?
Годрик пропустил удар, но успел увернуться. Хотя если бы Мадор сражался в полную силу, ему бы уже пришел конец – тут же, на месте.
- Конечно, нет, нас же в городе не было со вчерашнего полудня, – ответил де ла Порте.
- А, да, точно, – кивнул сам себе сэр Клодрус.
- Так что там за наемник? – спросил Гриффиндор.
- Один послал наемника убить Артура. Очень новая мысль, ага.
- А мы откуда об этом знаем?
- Да какой-то крестьянин прибежал, выдал эту “замечательную” новость. Кошмар, Один ничего нового не придумал? Когда он уже оставит свою войну?
- Ты можешь его судить? – спросил Мадор, уворачиваясь от выпада противника. – Его сын был убит Артуром.
- В честной схватке! – фыркнул Клодрус. – Этот юнец тогда сам приперся в Камелот, сам вызвал Артура, сам потребовал боя до смерти. Причем Артур его пытался отговорить. А Один теперь спустя столько лет продолжает за это мстить.
- Ну, правила можно и обойти.
Годрик на секунду остановился, глядя на товарища, и, словив его взгляд, Мадор пояснил:
- Нет, я не виню Артура. Вовсе нет. Просто я понимаю и Одина.
- Но вот что-то Артур не пошел войной на Норфолк, когда наемник от Одина убил Утера, – снова фыркнул Клодрус. – Что-то мы ни на кого не нападаем, но все хотят нас убить.
- Просто у нашего короля была буйная молодость, – пошутил Годрик. – Это если вспомнить еще тот случай с королем Карлеона...
- Да тот сам виноват! То же мне, король, заявился тайно на нашу землю без объявления войны и принялся разбойничать. Это больше похоже на наемника, за которым сегодня дополнительный патруль собирают.
Вот тут Гриффиндор сразу переключился на другие мысли и совершенно забыл о бое. И сделал то, чего не делал в поединке с Мадором все пять месяцев, как стал рыцарем: вывернул меч так, чтобы противника занесло ему за спину. Чисто на инстинктах ударом локтя отправил его на землю и, развернувшись, подал руку, сам уже глядя на Клодруса.
- Дополнительный патруль? – переспросил он. – Когда?
- Днем, – ответил старший рыцарь. – Точно не знаю, я не пойду. Но я скажу Леону, что ты заинтересован.
- Да, спасибо большое.
Клодрус кивнул и отошел. Годрик задумался, а потом понял, что его все еще не взяли за руку. Он посмотрел на товарища: тот еще сидел на траве, глядя на него снизу вверх через прорези шлема.
- Ты чего? – не понял маг.
- Ничего, – негромко ответил Мадор и наконец взял его за руку.
Пенелопа как раз отдыхала, сидя на скамье и смотря на улицу, после того, как насыпала всем перепелкам корм, когда в дверь постучали обычным образом. Быстро проверив, не забыла ли она нигде отменить заклинание, Пуффендуй открыла дверь. На пороге оказались трое рыцарей.
- М-м, здравствуй, – смешался первый. – Где Гриффиндор?
- Его нет дома, – ответила девушка, – и Слизерина тоже. Я их друг, я присматриваю за хозяйством, пока их нет.
- Понятно. Ну, нам велено зайти за ним, спросить, пойдет ли он в дополнительный патруль.
Вспомнив утреннее настроение рыцаря, Пенелопа помотала головой:
- Нет, думаю, не пойдет.
- Уверена? Если что, он может нас нагнать.
- Он сегодня вернулся из вылазки, очень устал, так что нет, он вряд ли пойдет с вами.
Рыцари кивнули, прощаясь, и покинули порог дома. Закрыв дверь, Пенелопа решила до следующего кормления птиц что-нибудь повязать.
После тренировки Годрик зашел на рынок, чтобы купить домой еды. Возможно, он немного задержался, засмотревшись на лавку с оружием, но все равно рассчитывал вернуться вовремя, чтобы пойти в дополнительный патруль. Ему нужно было в нем участвовать. А как иначе? Наемник – это еще одна опасность, которую он, как рыцарь, обязан предотвратить. Больше он не совершит ошибки. Больше он не оставит все в беспечности.
Впрочем, по дороге домой внутреннему голосу удалось слегка достучаться до него, говоря, что в этом плане всегда быть подле короля есть что-то безумное, потому что нельзя предупредить каждую случайность и нельзя отвратить каждую опасность. Но с другой стороны все еще было чувство вины. Где найти золотую середину? Как оставаться на месте, убеждая себя, что это нормально, как ошибаться, убеждая себя, что с каждым такое случается?
В этих сомненьях он и вернулся домой, снова с улыбкой поздоровавшись с Пен и поставив мешок с купленным на стол. Пенелопа сидела на скамье и что-то спокойно вязала, мерно двигая спицами. Ее образу не хватало только кресла-качалки – такой мирной и уютной была эта картина. При виде ее становилось тепло и спокойно. Хотелось улыбаться.
Но тут случилось это. Он начал было рассказывать про патруль, как Пен подняла голову и сказала:
- А, да, они заходили за тобой. Но я сказала им, что ты не пойдешь.
Гриффиндор даже не понял, как все вокруг начало меняться. Как кровь хлынула к вискам, как мирный воздух комнаты вдруг начал давить, как тишина внезапно стала кричать.
Он нахмурился.
- В смысле, ты сказала..?
- А что, не надо было? Я подумала...
- ТЫ ПОДУМАЛА?!
Годрик совершенно не заметил, как его голос превратился в рык. В какой-то миг он испугался, поняв, что его несет. Но эту волну он не мог остановить. Ярость клокотала в венах. Ярость из детства. Ярость из той жизни, что размытым пятном существовала в памяти. Ярость от того, что кто-то посмел за него решить, что ему делать. Вот так взять и распорядиться его мыслями. Принять за него решение. Управлять им. Даже эта маленькая, уютная женщина – даже она не смела этого делать. Никто не смел. Никогда. Больше.
Пуффендуй от его рыка испуганно уставилась на его лицо, абсолютно не понимая, что случилось. Годрик сжал руками стол до скрипа, пытаясь унять ярость.
- Ты подумала, что можешь за меня решать?
- Ну...ты же сам...с утра говорил, что устал... – пролепетала девушка, поднявшись со скамьи и попытавшись сделать к нему шаг. – Что не так? Почему ты злишься?
Гриффиндор отскочил от нее, как ошпаренный.
- Ты не имела права, слышишь? – прошипел он. – Никто не имеет права! Это мои решения! Мои! И ничьи больше!
“Что ты творишь?!” – взвыли внутри остатки здравого смысла. Стыд набросился на ярость и породил ярость еще бОльшую, ведь теперь он понимал, что натворил. Сцепив зубы, он сбежал. Просто в два прыжка оказался у входа и, рванув дверь, вылетел наружу. Внутри пылало. Как и всегда, когда эмоции накрывали с головой. Он рычал, лохматил волосы, проклинал попадавшихся ему на пути людей, шел, не разбирая дороги, пытаясь унять пожар, раздиравший грудь.
Как же он ненавидел себя. Теперь ровно настолько, насколько ненавидел отца.
Гвен давненько уже не видела слез подруги. На самом деле последние недели Пен ходила, будто в нее вселилось солнце: она светилась от счастья, цвела от любви, улыбалась больше, чем раньше, даже напевала под нос, хотя и замолкала, стоило попросить спеть погромче. Гвен радовалась влюбленности подруги, а также тому, как здорово они смотрелись с Годриком. Но сегодня Пенелопа пришла к ней в спальню убираться, изо всех сил пытаясь скрыть слезы.
- Что случилось? – спросила королева, отложив книгу.
Конечно же, служанка не сразу сдалась. Поэтому Гвиневре пришлось встать, закрыть дверь, отобрать у нее тряпку и, крепко взяв за плечи, встряхнуть. И тогда подруга не выдержала. Рассказывая, она раздраженно вытирала со щек бегущую влагу, но продолжала рассказывать. Первым делом королева усадила ее на кровать, сев рядом.
- Я его обидела... – вырвалось у Пенелопы. – Я правда не хотела! Но я...я не поняла, что сделала не то... Я глупая, я даже сейчас не понимаю, что сделала не так... Наверное, я правда не должна была... Но он так разозлился... Я, наверное, очень сильно его обидела. Он меня теперь не простит!