- Конечно, знает! Может, она вообще заодно с этим демоном.
Эмрис едва удержался, чтобы не фыркнуть.
- Даже если так, ты уже в их ловушке. Подумай, как из нее выбраться.
- Мерлин, я не буду просить помощи у колдуньи.
- А лучше умереть?
- Возможно.
- Хорошо-о, задам вопрос по-другому. Что хуже: просить помощи у колдуньи или обречь на смерть Гвен и ползамка с ней вместе?
Король угрюмо воззрился на него. Мерлин сверлил его взглядом в ответ. Наконец первый сдался.
- Хорошо, – нехотя сказал он. – Что ты хочешь мне сказать?
- Я знаю, чего больше всего желают женщины, – мерзко улыбнулась ведьма. – Но за свою помощь я хочу ответную услугу.
- Я не казню тебя, если ты сразу после нашего разговора исчезнешь с моих глаз, – вздохнул Артур. Колдунья, кажется, рассердилась.
- Нужна мне твоя милость! Неблагодарный щенок!
- Полегче, – негромко остановил ее Гвейн. – Ты говоришь с королем.
Женщина сверкнула глазами.
- Да? Посмотрим. Я потребую плату за его спасение. И если он откажется, он умрет. А перед смертью все равны – и короли, и нищие.
- И какова плата? – не отреагировав, спросил рыцарь.
- Ты мне нравишься, – вдруг заявила колдунья. – Пожалуй, ты заплатишь цену за жизнь своего короля.
- Я?..
- Да. Вот и посмотрим, стоит ли он жертв во имя него. Вот моя плата: за то, что я скажу ответ на вопрос, ты – дашь слово жениться на мне.
Король и рыцарь обронили челюсти.
- В смысле? – тупо переспросил Гвейн.
- В прямом. Клянись, что когда вы переживете завтрашний день и я явлюсь во дворец, ты объявишь меня своей женой и разделишь со мной брачное ложе. Тогда и только тогда твой король будет спасен и останется жить.
- Чушь какая, – гневно фыркнул Артур. – Как ты смеешь так разговаривать с рыцарем Камелота, как ты смеешь разыгрывать такой обман? Убиралась бы лучше поскорее со своей магией вон, чем...
- Я согласен, – вдруг объявил Гвейн.
Король в шоке повернулся к нему, думая, что ослышался.
- Что?!
- Я согласен на сделку, – повторил рыцарь мрачно и решительно. На его лице застыла каменная жесткая маска, глаза превратились в две острые льдины, а пальцы крепче сжали уздечку коня.
- Гвейн, нет, – угрожающе начал Артур. Друг резко повернулся к нему, пронзая страшным взглядом.
- Это мой выбор, сир, и я выбираю вашу жизнь.
- Очнись! Ты продаешь себя ведьме, которая нас обманет и ничего не даст!
- Может быть. А может быть, она даст нам ключ к спасению.
- А если даст? Ты всю жизнь проведешь...с ней?
- Да. Я помню, что в Камелоте запрещена магия, поэтому мы уедем, но я буду знать, что вы живы.
- Хорошо. Если ты хочешь так, тогда давай так. Сэр Гвейн, я ПРИКАЗЫВАЮ вам остановиться и не делать этого. Мы найдем другой способ.
- Какой?! – взорвался Гвейн. – Мы все перерыли! И плевать мне на твои приказы, ты должен жить! Не надо за меня решать мою личную жизнь. Я хочу жениться на этой ведьме – и я женюсь, даже если ты пошлешь против меня всю армию Камелота. Надеюсь, ты помнишь, что я твой лучший мечник.
С этими словами он повернулся к ведьме.
- Я клянусь во всем, чего ты от меня потребовала. Говори ответ на вопрос.
Колдунья еще раз улыбнулась.
- Женщины больше всего хотят распоряжаться своей жизнью сами.
В ту же секунду, как она договорила, лошади почему-то заржали и взвились на дыбы. Мужчинам стоило огромного труда успокоить скакунов, но когда им это удалось – уродливой женщины и след простыл.
Гвейн вернулся домой быстрее них и куда-то пропал. Артур с порога потребовал его найти, но никто не знал, где лучший рыцарь Камелота. Взбешенный король ушел на поле, чтобы выбить дух из тренировочных чучел, где и провел всю ночь. Мерлин издалека наблюдал за ним, думая, что все зашло слишком далеко. Он никак не ожидал такой жертвы от Гвейна. Нет, он не сомневался в его благородстве и самоотверженности, но не до такой степени. А если вспомнить, как начинались их отношения? Гвейн терпеть не мог знать и считал Артура избалованным, лицемерным фанфароном. А теперь он продавал себя за жизнь этого “фанфарона”. Мерлин не ожидал, что эта история примет такой оборот.
На следующее утро Гвейн просто пришел вовремя, появившись из ниоткуда. Артур с ним не разговаривал. Все трое молчали весь путь до темной чащи. Там все повторилось: тьма, громадная фигура, угрозы. Артур принялся перечислять все ответы, которые им удалось придумать, старательно не называя последний, видимо, надеясь избежать исполнения мерзкой сделки. Но все ответы были неправильными, Гвейн злился, наблюдая за сценой, и наконец король, сжав зубы, сказал фразу той ведьмы.
Неизвестный маг взревел так, что деревья закачались.
- Эта Рагнелл! – завопил он. – Она знает меня! Она так надеется исцелить себя! Но у нее ничего не получится, потому что вы, людишки, не знаете, что такое милосердие и равенство! Она...а-а-а!
Что-то его схватило и вытянуло с поляны. Мрак, окутавший чащу, вздрогнул и каплями стек на землю, возвращая день. Скоро от странного приключения остался мрак только в душах.
- Он...умер, что ли? – спросил Артур.
- Видимо, да, – ответил Гвейн, и больше они не сказали ни слова.
Мерлин мучился тоской, пока ехал за ними в Камелот. Кусал губы и весь издергался.
У ворот их встретила та же ведьма, чьим именем оказалось леди Рагнелл. Гвейн все с тем же мрачным и каменным выражением лица посадил ее перед собой в седло, и они вместе въехали в город. Во дворце он действительно при всех объявил ее своей женой и потребовал от короля пира. Артур не смог ничего ему сказать, и пир был дан. Тоскливое и страшное зрелище, все таращились на невесту и молча ели, если не пропадал аппетит. Мерлин весь пир смотрел на Гвейна, который слегка злоупотреблял вином, но больше ничем не выдавал эмоций, и Эмрис радовался, что сегодня ночью все закончится.
Поэтому он вздохнул с облегчением, когда почти в полночь радостный Гвейн прилетел в королевские покои, где, конечно, никто не спал. Его лицо сияло, он дышал, как загнанная лошадь, но свободно и непрестанно смеясь.
- Все...это было...этого не было! Ничего...она... – никак не мог он объяснить. Мерлин, стараясь не улыбаться, подал ему кубок с вином. – Она была правда заколдованная! На нее наложили заклятье, и снять мог только “чистый сердцем человек”. – Он гордо огляделся. – Все слышали, да?
- Так что случилось? – недоверчиво спросил Артур.
- Мы пришли в спальню...
- Без этих подробностей.
- Молчите, сир, здесь самое интересное. Так вот, мы пришли в спальню, и я, как высокоморальный муж, ее поцеловал. И тут знаете, что? Она стала красавицей! Обернулась самой красивой женщиной на свете, – тут он спохватился и отвесил поклон Гвен. – Уступая лишь вам, конечно, моя королева. И она мне рассказала о своем проклятье. Сказала, что теперь у нее такая судьба: либо она будет красавицей днем, чтоб меня не позорить, но уродкой ночью, что не слишком приятно; либо она будет уродкой днем, но красавицей ночью. Сказала, чтоб я выбирал теперь, раз я ее расколдовал.
- И что ты ответил? – спросил Мерлин, уже зная ответ.
- Я сказал ей, что это ее судьба: либо днем терпеть насмешки и оскорбления, либо ночью неприязнь от меня. Сказал, что это ее выбор и только она вправе его сделать.
Надо ли говорить, как горд был Мерлин за друга в этот момент?
- И она сказала, что этим своим решением я ее расколдовал полностью! Она теперь всегда будет красавицей. Сказала, что освобождает меня от обязательств, потому что теперь она может жить свободно. Вне Камелота, конечно. Там, где разрешена магия. Хотя, от такой красотки теперь бы я не отказался, – усмехнулся он напоследок. (1)
Гвен, не стесняясь, бурно обняла его.
Артур ничего не сказал.
Но на следующее утро Гвейн обнаружил в своей комнате огромное количество бочек с лучшим вином и пивом, какие только поставлялись в Камелот.
А Мерлин, когда уложил всех спать, взял своего коня и поехал в лес. Там, на условленной поляне он нашел красивую белокурую девушку в обществе сэра Теодора. Спешившись, он протянул ей флакон, который дал ему Гаюс.