Отец выбежал во двор, вскочил на коня и во весь опор умчался прочь, все время оборачиваясь на своего разъяренного до предела сына, который, оказывается, тоже владел магией. Годрик увидел в его глазах неподдельный ужас. И наслаждался им.
Домой Гриффиндор-старший не вернулся, но ночью деревня была поднята с постели новостями: на дрогах привезли купца, разбившегося насмерть у выезда с села. Ни сын, ни жена, казалось, так любившие его, не плакали на похоронах. Годрик тогда в первый раз напился. И последний, потому что власть алкоголя была слишком похожа на власть отцовских чар. Мать ничего не сказала о его даре, лишь крепко обняла и шепнула “Спасибо, милый”. Она взяла дела мужа в свои руки, продала к черту огород, и все стали знать ее как очень деловую и хваткую купчиху. А Годрик в тайне развивал свои способности.
И сейчас Гриффиндор злился на себя, сжимая руки в кулаки, но не мог прогнать из себя этот чертов страх. Да, после смерти отца он стал встречаться с людьми сам, учиться разговаривать и не пьянеть от счастья от каждого мелкого принятого решения. Но он еще не делал чего-то важного со времени освобождения. Он ненавидел отца за то, что тот сделал с ним, ненавидел за то, что не может сейчас выйти наружу и выиграть этот бой сам, ненавидел за то, что жаждет сейчас оказаться под властью чар, которые бы сделали все за него, с которыми он был бы всесилен, потому что взрослый и умный отец знает, как лучше, он направит, он не позволит ошибиться.
- Эй, – полы шатра раздвинулись, и в них шагнул сэр Борс. – Ты готов?
“Нет, – хотелось выкрикнуть, – нет, я не готов. Я не могу один, я не смогу, мне нужен Он.”
- Да, – хрипло ответил Гриффиндор. – Иди. Я прямо за тобой.
Рыцарь кивнул и вышел. Годрик задышал очень тихо. Там, за пределами шатра все тоже стихло. Послышались ровные шаги по земле. Он сжал в руках шлем.
- Господа! – взлетел в небо голос Джеффри Монмута. – Есть ли у вас какие-либо слова, которые должны быть сказаны до поединка?
Тишина.
- Пусть вершится справедливость, – глухо ответил голос сэра Мадора.
- Благородный сэр, – обратился к нему Борс Ганский, – господа рыцари, судья. Я должен предупредить. Между мной и Ее Величеством было заключено согласие. Я выступлю на этом поединке за нее, поскольку считаю, что она невиновна, и готов доказать это своим мечом. Однако если здесь присутствует другой, лучший рыцарь, готовый побороться за честь королевы, я уступлю ему свое место.
- Ты боишься мне проиграть, Борс? – издевательски поинтересовался сэр Мадор.
- Я боюсь тебя убить, Мадор.
- Есть ли среди присутствующих рыцарь, желающий выступить в поединке за королеву Гвиневру вместо сэра Борса Ганского? – громко вопросил Джеффри.
Гриффиндор надел шлем, сжал в руке меч и, предательски зажмурясь, шагнул под свет солнца.
- Я! – крикнул он, отойдя подальше от шатра.
К нему обернулись трибуны, но он никого не видел. Открыв глаза, он стал смотреть только на судью. В животе неприятно холодело.
- Но кто ты такой? – спросил, нахмурясь, сэр Мадор.
- Я рыцарь, – ответил Годрик, замечая, как гулко звучит его голос из шлема. – Это все, что тебе нужно знать обо мне для поединка.
- Судья! – обратился наверх сэр Борс. – Я уступаю честь сражаться за королеву этому рыцарю.
По трибунам прокатились разговоры. Джеффри дал добро.
- Пусть победит правый! – крикнул он и хлопнул в ладони.
Годрик сошел на землю, приготовленную для поединка. Мимо него в обратном направлении прошел сэр Борс, и красная лента перекрыла за ним выход. Гриффиндор выдохнул, стараясь успокоить бешено стучащее сердце, посмотрел на своего противника и поднял меч.
Сэр Мадор не был доволен этой подменой, но его лицо все равно выражало готовность к бою. Он поднял свое оружие, и они скрестили клинки. Зазвенела сталь, инстинкты заработали прежде головы, жар боя прогнал страх. С каждым ударом Годрик чувствовал, что забывает о толпе, глядящей на него сейчас во все глаза. Он существовал где-то на кончике своего меча, выделывавшего узоры в пропитанном полуденным солнцем воздухе.
Заметив, что противник его одолевает, Мадор в голос зарычал от ярости и зарубил еще отчаяннее, быстрее и грубее. Он наступал на Годрика, наваливаясь всем весом на каждый удачный удар. В какой-то момент он с силой прижал оппонента, и Годрик вдруг почувствовал ту самую волну где-то у сердца. И отшвырнул рыцаря двумя руками.
Противники вновь закружились друг напротив друга, словно волки. Гриффиндор чувствовал, как греет кровь магия, но решил подождать с ней. Разозлившись, он смог на какие-то минуты преодолеть эту стену из неуверенности и холодно заявить самому себе, что если он подденет Мадора за левую ногу и ударит в лопатки, то вполне сможет убить его.
Клинки встретились, кусая и рубя друг друга, как разъяренные хищные птицы. И тут Годрик вывернул свой меч так, что Мадора занесло ему за спину. Ударом локтя он отправил его на землю и, крутанувшись на месте, мгновенно приставил к его шее острие меча.
Часть трибун взорвалась аплодисментами, их гул ударил в спину, но Годрик продолжал смотреть через прорези шлема на поверженного противника. Тот лежал с закрытыми глазами, роя пальцами землю от незакончившейся злости.
- Давай! – прорычал он.
Осознав, что действительно может его убить, прямо сейчас, и это будет законно, Гриффиндор едва успел остановить новую волну эмоций. Чтобы вспомнить, что перед ним не злодей и не преступник. Перед ним только старший брат, от боли потерявший рассудок. Старший брат, у которого отняли младшего. Его злость всего лишь боль.
- Отрекись от своих обвинений против королевы, – спокойно приказал Годрик. Мадор вскинул на него взгляд, полный упрямства и ненависти. – Ты же понимаешь, что она невиновна.
- Откуда тебе знать! – прохрипел рыцарь. – Яд могла подсыпать только она...
- Его могли подсыпать сотни людей. Слуги, пробравшиеся в замок убийцы, ошибившиеся кубком. Ты же сам понимаешь, что королева Гвиневра – добрый человек, и она не могла совершить этого злодеяния.
- Она убила моего брата, – голос Мадора зашипел и забурлил, что могло означать только одно – в него прорвались слезы.
- Твоего брата убили, – согласился Годрик. – Тебе больно. Мы все это понимаем. Сэр Патрис был честным и добрым рыцарем.
- Откуда ты...
- Ему никто не желал зла, ты знаешь это лучше всех! Он был верен королеве. Будь же верен ей и ты. Или ты хочешь подвести брата?
Злость, выплеснувшаяся в бою и истощившая, истратилась, оставив только боль. Мадор дернулся, вскинул руку к лицу, забыв, что в шлеме. Чертыхнулся сдавленным голосом. Но Годрик и так все понял.
- Ты клянешься отозвать все обвинения?
Рыцарь кивнул.
Гриффиндор убрал меч и, протянув руку, помог бывшему противнику встать. Трибуны взревели, Джеффри откинулся на спинку кресла с видом “Наконец-то вы все вспомнили про мозги!” Королева посмотрела на рыцарей, окружавших ее, и те растерянно отошли подальше, как бы снимая конвой.
- Зря ты меня не убил, – справившись с собой, смог наконец выговорить сэр Мадор. – Мне все равно не сносить головы.
- Почему это? – искренне удивился Годрик.
- Если меня сейчас не казнит королева, то это сделает король.
Годрик задумчиво посмотрел на рыцаря, а потом положил ему руку на плечо.
- Я буду надеяться на лучшее.
И ушел.
Перед ним отвязали красную ленту, открывая проход. Все таращились на незнакомого рыцаря, разрешившего чуть ли не государственный переворот. А он не чувствовал ничего, кроме усталости и разливавшегося по телу спокойствия.
Он сделал это.
Сам.
====== Глава 9. В милосердии двойная благодать.* ======
Не-е-е-т! Нет, нет, нет! Этого не может быть! Откуда?! Откуда взялся этот дрянной рыцарь без щита, без гербов, без лица и имени! На кой черт ему понадобилось защищать чужую королеву?!